После того как они ушли от Сары, Крисси в порыве вдохновения сказала Мейв:
— Не говори с Гарри насчет работы для Сары. Давай попросим Вилли. Я слышала, что он сейчас делает свои картины. Он обязательно что-нибудь придумает для нее.
— Ах ты, хитрюга! Я, право, не знаю. Может, нам не следует просить его об этом? Разве Вилли мало страдал? Может, он решил покончить с ухаживанием за Сарой?
— Вилли отказался от Сары? Да никогда! Я могу побиться об заклад, что он сразу начнет читать стихи, которые когда-то сочинил про Сару, чтобы дразнить ее:
Лучше быть с Сарочкой поздно, чем никогда.
Лучше быть с Сарочкой, чем с кем-то умным!
Если у меня не будет Сары, я умру и пропаду.
Сара Голд, когда же мы свяжем узлом наши судьбы?!
Мейв обняла Крисси:
— Хорошо, мы попытаемся. Я только хочу надеяться, что Вилли все еще помнит эти стишки!
11
— Почему ты так расстроена, Мейв, дорогая? Разве так ужасно, что я написал этот сценарий под псевдонимом? В течение веков более известные и прославленные писатели писали свои произведения под псевдонимами.
— Я расстроена не из-за этого. Твое имя слишком известно, чтобы ты стал писать под вымышленным. Я не хочу, чтобы ты делал это, Гарри!
— А я хочу, Мейв. Я должен делать это. Мне нужно работать. Я хочу, чтобы по моим сценариям ставили фильмы. Вилли, например, хочет поставить фильм и играть в нем. Я ему так благодарен за это. Мы с ним оба клоуны и понимаем стиль друг друга. Разница в том, что он гораздо выше меня и ему ближе ирония, а мне — пафос. Но у нас много общего — мы оба не терпим Гарри Кона.
Мейв тихо смотрела на него.
— Смейся, моя милая, это же шутка!
— Мне не хочется смеяться, Гарри. Я удивлена, что Вилли поддержал тебя и разрешил поставить чужое имя на сценарии. Это унизительно!
— Он не просил меня об этом, Мейв. На этом настоял я. Я не хочу, чтобы картину Вилли саботировали из-за моего участия. Вот и все! Предположим, что Вилли выдвинут на «Оскара» за его игру или за режиссуру, — и никто не станет голосовать за него, потому что имя Хартмана бросит тень на эту картину. Это будет ужасно, не так ли? А как Сара? Она может стать исполнительным продюсером этой картины.
Мейв ничего не могла сказать по этому поводу. Она думала о другом.
— Гарри, почему бы нам не отправиться в Европу? Ты мог бы работать там — Франция, Италия, даже Англия. Положение здесь когда-нибудь изменится!
Гарри грустно улыбнулся:
— Ты помнишь, что случилось с Чаплином, когда он покинул Америку? У него тоже не было гражданства, и они просто не пустили его назад — по политическим причинам, а также по каким-то надуманным поводам морального порядка. Они могут обвинить меня в развратных действиях. Хотя мы никому не изменяем, но с тобой мы живем в грешном союзе. Они могут даже судить меня по политическим мотивам. Мне в общем-то наплевать на них — мой сын живет во Франции, — но мне нельзя рисковать из-за тебя. Здесь твои друзья и Эли.
Эли! Ей было уже почти пятнадцать. Она больше не была маленькой девочкой. Мейв почти примирилась с тем, что ее дочь не может постоянно жить с ней. Но покинуть ее навсегда? Она не сможет сделать это!
— Ну что, ты меня благословляешь или нет? Как насчет того, чтобы моим псевдонимом стал Гораций Шумахер? Тебе нравится?
— Благословляю тебя, Гораций Шумахер!
12
— Сара, я очень терпеливый человек, но даже моему терпению приходит конец. Оно спрашивает меня: «Когда, Вилли, когда же?»
— Вилли, я ни цента не уступлю этому ублюдку!
— Хорошо, давай отдадим ему несколько моих центов!
— Нет, он не получит ничьих денег! Не волнуйся, Вилли. Я его знаю. Он сделает что-нибудь не то, и тогда мы так надерем ему задницу, что он…
— Мое терпение говорит мне: «Торопись, Вилли, и поторопи Сару. Вилли стареет, и у тебя, Сарочка, скоро начнут шататься зубки…»
— Ну и наглое у тебя терпение.
Сара много времени проводила на работе. Ей совсем не хотелось возвращаться домой, где Рик ждал ее, чтобы мучить разговорами по поводу Вилли и ее способностей как продюсера. Он говорил гадости по любому поводу. Ей нужно было много работать: она должна была следить за всем, что относилось к картине — костюмы, актеры, счета и т. д. и т. п. Когда Вилли уезжал из города, она старалась прийти домой как можно позже.
Однажды она уезжала со студии в девять вечера и увидела девицу из массовки, которая была занята в «уличной сцене»: она стояла у ворот. Сара остановила машину.
— Тебя подвезти?
— Не-а. Мне некуда ехать.
Сара сочувственно посмотрела на девушку. У нее самой иногда возникало подобное чувство.
— Почему так?
— Я работаю первый раз за два месяца. На прошлой неделе меня вышвырнули из комнаты. Мне повезло, что им сегодня понадобились битые жизнью люди, чтобы выступить в массовке.
Сара должна была признать, что девушка выглядела так, словно ее подобрали на помойке. Рыжеватые волосы, неаккуратно забранные назад, джинсы, трикотажная майка в полосочку, сандалии из ремешков на ногах, которые давно следовало бы вымыть. На вид девице было около двадцати лет.
— Как тебя зовут?
— Кларисса.
— Поехали со мной, Кларисса. Мы поедим, и ты сможешь переночевать у нас.
— Послушай, Кларисса, ты можешь пожить здесь, пока не станешь на ноги. Здесь много комнат, черт возьми, почему бы и нет?
— Как насчет вашего мужа? Он станет писать кровью!
— Между нами говоря, я очень надеюсь на это!
Они хохотали, пока у Сары не перехватило дыхание.
Рик спросил Сару:
— Какого черта делает здесь эта шлюха? Ты что, устроила лагерь для перемещенных лиц?
Сара ответила, что, если ему так не нравится, он может уе… отсюда. Он проворчал:
— Ну уж нет. Этого ты не дождешься!
Сара нашла работу для Клариссы — секретарь кинорежиссера, — купила ей кое-что из одежды. В свободное время Кларисса пекла кексы и пироги.
— Никогда не видела такой прекрасной кухни, и конечно, у меня такой не было!
Она попросила разрешения превратить подсобку в темную комнату.
— Мне всегда хотелось заниматься фотографией.
Сара ответила:
— Конечно.
Кларисса задумчиво посмотрела на Сару:
— Почему ты так хорошо относишься ко мне? Я ничего не сделала, чтобы заслужить такое отношение.
— Ты человеческое существо, не так ли? — сказала Сара. — Я раньше не делала ничего особенно хорошего для других людей. И мне совсем не нравится оставаться одной в доме.
— Но ты не одна. Здесь твой муж.
