– А те двое уехали?
Ясно, что она надеялась на обратное. Это по непонятной причине обеспокоило его, и он, сощурившись, внимательно вгляделся в девушку. Или она солгала, что приходится Рэндаллу дочерью, или это действительно правда. В любом случае он не собирается доверять ей ни на йоту.
Рейф пропустил мимо ушей ее вопрос и задал собственный:
– Как вас зовут?
Она не ответила. Он уже начал привыкать к ее молчанию. И будь все проклято, если он не знал, откуда оно берется. Сколько раз ему самому приходилось прибегать к молчанию, особенно когда оскорбления и ругань неминуемо приводили к наказанию? А она постигала эту науку гораздо быстрее, чем когда-то пришлось ему.
– Ладно, буду звать вас Джо, – наконец произнес он. Она поискала на его яйце хоть какой-то признак, что он шутит. И не нашла.
– Должен же я как-то называть вас, – сказал он, сам удивившись тому, что пустился в объяснения.
– Шей, – сказала она.
– Шей Рэндалл?
Она вновь замолчала.
– Давайте попробуем еще раз, – предложил он. – Откуда вы приехали?
Она лихорадочно подыскивала причину не отвечать, но ничего не придумала, просто ей не хотелось поддерживать с ним разговор. Поэтому она отвернулась и подошла к двери. Выглянула, надеясь увидеть Бена и Клинта, но ее взгляду открылась только пустая поляна, и девушка поняла, что осталась вдвоем с этим… бандитом.
– Не поможет, – сказал он за ее спиной. – Все равно найду.
Шей резко обернулась, гнев, который она старалась подавить, готов был прорваться наружу, чего нельзя было позволить, – ведь он только того и ждал, даже специально ее провоцировал.
– Зачем вам меня здесь держать?
– Не ради ваших чар, – ответил он. – Можете успокоиться на этот счет. Хоть я и отсидел в тюрьме десять лет, меня не привлекает потомство Рэндалла. Или его объедки – как угодно.
Последнее ядовитое замечание прозвучало шепотом. Шей уловила насмешку, презрение, которые он даже не пытался скрыть. Больше оскорблений она не потерпит. Вопреки клятве, данной самой себе, изображать покорность, она замахнулась левой рукой, но та тут же оказалась в железных тисках.
– Итак, у леди все-таки есть характер, – заметил Тайлер. – И что еще у нее есть? Не скрывайте, мисс Рэндалл.
– Отпустите, – потребовала она, глядя на пальцы, обхватившие ее запястье.
Он невесело усмехнулся и ослабил хватку.
– Вам бы узнать, каково носить кандалы, мисс Шей. Холодные. Тяжелые. Острые. Моя рука ни в какое сравнение не идет с ними.
– Я бы скорее предпочла кандалы, – бросила Шей.
– Не прекословьте, иначе вам представится возможность примерить эти браслеты, – сказал он. Кровь отхлынула от ее лица.
– И вы посмеете?
– Ради дела пойду на все.
– И какое же это дело?
– За вашим отцом, или кем он там вам доводится, остался должок.
– Потому что он дал против вас показания?
– О, это только одна из причин, – ответил Рейф.
– Он просто исполнил свой долг.
– Неужели?
Холодные зеленые глаза внезапно загорелись недобрым огнем, и Шей опалил жар его гнева. Было в тех глазах что-то еще. Что-то очень пугающее. Шей отступила в сторону:
– Что вы задумали?
– А это, мисс, вас не касается.
– Касается, – настаивала она.
– Нет, – спокойно заявил он. – И жить вы будете здесь. В этой хижине.
– А вы? – Шей старалась не выдать своего беспокойства.
– Леди, я бы предпочел вообще вас не видеть.
– Я не могу здесь жить. – Она возненавидела себя за мольбу в голосе.
– У вас нет выбора. И если вы умны, то не станете противоречить мне.
– Очевидно, не умна, раз так глупо доверилась Бену Смиту, или кто он там есть.
– Что ж, посмотрим, насколько вы способная ученица, – сказал Тайлер, оглядывая хижину, а затем подобрал с пола все оружие. Не дойдя до двери, он остановился и обернулся:
– Я не воюю с женщинами. Но будьте уверены в одном: я пойду на все, чтобы закончить начатое. И если для этого потребуется заточить вас в хижине и даже приковать цепью, я так и сделаю. А пока можете не беспокоиться за свою сохранность. Меня вы не интересуете. Мне важно только, чтобы вы не помешали моим планам. Понятно?
Она молча, с вызовом посмотрела на него, прижав руки к телу. На запястьях виднелись следы от его пальцев, кожа все еще хранила их тепло. Из прошлого ничего не вернуть – ни оплошной доверчивости, ни слов, которые дали Рафферти Тайлеру оружие против отца. Ей оставалось только попытаться убежать, добраться до Джека Рэндалла и предупредить его.
Бандиты, как сказал клерк в Кейси-Спрингс. Интересно, известно ли отцу, кто их предводитель и какая ненависть им движет? Ненависть прочно здесь поселилась. Шей с содроганием ощущала ее присутствие в комнате.
– Понятно? – повторил он.
Она кивнула, хотя не согласилась с ним. Больше он не произнес ни слова, просто вышел из хижины, не удостоив Шей взглядом. Толчком ноги захлопнул за собой дверь, и в комнате сразу стало темно.
Через несколько секунд до Шей донесся скрежет металла, и она поняла, что на дверь был навешен замок.
Свет в комнату просачивался через единственное окно, и с упавшим сердцем Шей ждала, что сейчас лишится и этого. Долго ждать не пришлось. Ставни закрылись, и она услышала, как с грохотом устанавливают засов.
Она оказалась в темноте, в полном одиночестве, среди лесистых гор, под охраной изгоя, ненавидевшего ее отца – человека, которого она даже не знала. Шей не понимала причин ненависти Тайлера, но не преуменьшала ее. Как не преуменьшала и собственной опасности. Что бы он ни говорил, он не мог не видеть в ней орудие мести. Она попыталась отогнать растущий страх, подавить его другими мыслями.
Шей старалась найти в Рафферти Тайлере хоть одну слабость, в ней заговорил художник, когда она представила каждую черточку его лица, каждую горестную морщинку. Ей даже стало любопытно, как бы выглядело его лицо при других обстоятельствах, не таких критических, если вообще такое возможно. И она вспомнила, как он говорил о десяти годах, проведенных в тюрьме, о кандалах – сдавленным напряженным голосом. Она вновь пережила ту минуту, когда он буквально излучал гнев, демонстрируя ей свою покалеченную руку.
А винил он во всем Джека Рэндалла.
Несправедливо: Рафферти Тайлер сам навлек на себя неприятности, запустив руку в казну. Последовавшее наказание было действительно варварским, но вина в том только его собственная, говорила себе Шей, пытаясь отогнать минутное сочувствие. То, что она была еще способна испытывать к нему какие-то добрые чувства, делало ее побег еще более необходимым.
