В темном помещении была только пожилая женщина с большими округлыми руками. Мужчина ей что-то долго говорил, указывая на ребят. Она отвечала ему грубо и резко, но он не стал её слушать, а быстро исчез за дверью.
Актис и Пелий остались одни с неприветливой женщиной. Видимо, здесь стирали белье, потому что кругом стояли лохани с водой и лежали кучки одежды — грязной и уже простиранной. В углу горел очаг, и на нем громоздился огромный котел, в котором кипела вода. Всё помещение было окутано клубами пара. Женщина оглядела детей с ног до головы и, хмыкнув, сорвала сначала с Актис, а потом с Пелия их жалкие лохмотья, которые буквально рассыпались и превратились в труху в ее руках. Брезгливо морщась, она кинула остатки прежней одежды в очаг, и огонь мигом уничтожил их. Осмотрев детей, женщина еще раз хмыкнула — такое жалкое зрелище они представляли. Затем она взяла большой ковш с длинной ручкой и, зачерпнув из котла кипяток, вылила его в лохань с холодной водой. Женщина проделала это еще несколько раз, пока вода в лохани не стала горячей. Актис и Пелий молча наблюдали за ней. Наконец женщина подошла к ним и подтолкнула, показывая на лохань. Ребята поняли, что она хочет от них, и подошли. Лохань была довольно высокая, и женщина помогла девочке залезть в неё, Пелий же забрался в воду сам. Вода была такой горячей, что у детей захватило дух. Женщина заставила их сесть, так что над водой остались только головы, сама снова стала копошиться с бельем. Дети молчали и смотрели друг на друга. Постепенно они привыкли к горячей воде, и от жара слегка осоловели. Через некоторое время женщина вернулась и стала мыть Актис и Пелия. Это было нелегко — такие грязные они были. Женщина соскребывала с их тел многодневную грязь при помощи деревянной лопатки. Она все время что-то говорила, но дети не понимали её. А женщина ворчала, что вечно ей достается самая трудная работа. Что за роскошь — мыть детей-рабов в горячей воде, когда даже свободные женщины водят купать своих детей на речку или в море. Сама она была такой же рабыней. Тяжелее всего было ей промыть Детям головы. Их густые волосы сильно спутались и местами напоминали войлок. Но по своему опыту рабыня знала, что именно на чистоту волос хозяин всегда обращает внимание. Поэтому чтобы лишний раз не злить хозяина, она очень старалась, и дети не раз вскрикивали от боли, Когда ее сильные пальцы впивались им в волосы.
Наконец с мытьем было покончено, и женщина бесцеремонно по очереди вынула ребят из воды, которая стала черной и уже на полу окатила их чистой водой. После этого она увела их в сухое место. Когда мальчик и девочка обсохли, женщина обернула им бедра льняными повязками и вывела их наружу.
В комнате горела восковая свеча, установленная в коринфском канделябре. В гостиной, которую римляне называли таблинием, было душно. Хлой сидел на диване, держа в руках глиняную кружку, в которой отливал золотистыми красками напиток, приготовленный из винограда и меда. Позади него стоял раб, махавший опахалом из коровьего хвоста. Перед хозяином дома стояли босые Актис и Пелий. Они были вымыты, причесаны и одеты. Дети, потупив взор, ждали, что сделает мужчина, уведший их с корабля. Рядом с ребятами, заискивающе глядя хозяину в глаза, стоял пожилой раб, который опекал их в этот день.
— Господин, — обратился он к Хлою, — изволь осмотреть свой новый товар.
Хлой тяжело поднявшись со своего места, подошел к юным невольникам, и, молча обойдя их, молча произнес:
— Клянусь Геркулесом, старая ворчунья.
Сказав это, он приказал детям раздеться. Затем осмотрел их куда более тщательно и подробно, чем это сделал его брат на корабле в трагический для них день. Он заставил Пелия открыть рот, запустив в него свои пальцы, приказывал поворачиваться в разные стороны, выискивая малейшие недостатки тела. Наконец осмотр был окончен.
— Фаос! — крикнул Хлой, когда дети оделись. — Отведи их в каземат, да пусть их там покормят.
Раб подбежал к Актис и Пелию, и взяв их за руки, повел за собой. Дом поразил ребят своим убранством, еще когда они в первый раз переступили его порог. Нет, дом был не слишком богато обставлен. Рядом с великолепными золотыми кубками стояли глиняные чаши. Персидские ковры соседствовали с циновками, такими же, как в их деревне. Больше всего их поразило бесчисленное множество комнат, по которым они проходили. Они недоумевали, для чего нужно столько помещений, в которых было пусто и тихо. Ведь никто в этих стенах не живет, и человеку хватило бы и одной комнаты, или в крайнем случае, двух.
Фаос вывел детей вывел во внутренний двор и, показав им строение невдалеке, приказал идти к нему, а сам засеменил им вслед шаркающей походкой.
В каземате, в котором предстояло провести ночь детям, было сумрачно. Привыкнув к темноте, девочка и мальчик, различили фигуры пяти женщин и троих совсем маленьких детей, лежавших на куче соломы, наваленной у стены. Когда дверь, скрепя петлями, отворилась, узники каземата с любопытством вытянули шеи в сторону вновь прибывших. Голые сырые стены с отваливающейся штукатуркой заключили в своих объятиях невольников. В воздухе неприятно пахло плесенью и потом.
После того, как Актис и Пелий устроились на соломе, принесли еду. Фаос, накормив рабов скромной пищей, запер из на замок. Теперь уж на всю ночь, которую дети провели в тяжелых и беспокойных снах.
На следующий день они проснулись от скрипа открывающейся двери. Это Фаос принес еду. В каземате кроме них, уже никого не было.
Лот Моний делил трапезу с братом в его столовой. Братья по благородному возлежали на широком ложе на троих и уже доедали фрукты, когда речь вновь зашла о детях с Лесбоса. Первым начал Хлой.
— Ты помнишь Гая Варрона? — спросил он.
— Откупщика из Помпей?
— Да, того самого, — Хлой выплюнул косточку персика. — Он держит меня за горло.
— Каким образом?
— Я задолжал ему крупную сумму, и он требует немедленной выплаты.
— Так заплати ему, — Лот Моний налил себе вина.
Разговор был деловой, и хозяин отослал прислугу, чтобы остаться с глазу на глаз, поэтому братьям приходилось самим обслуживать себя, но это было для них привычным делом.
— У меня сейчас нет денег, — возразил Хлой, — а этот сукин сын требует еще большие проценты.
— Так какого дьявола ты брал в долг?
— Я брал не деньги, а арендовал здание в порту. Там у меня склад и невольники. Зачем возить их в центр города, когда рабов прекрасно покупают и в порту?
— Так задобри его подарком, и пусть он подождет.
— Этот мерзавец не таков. Он не станет ждать. Как таких подлецов носит земля? — сокрушался Хлой.
