Ознакомительная версия.
Эльстон метнул на него хмурый взгляд и отвернулся. Каверин и доктор удалились. Им было по дороге, и, кроме того, Алексей хотел попросить Лабрюни ничего не говорить великой княжне. Но Лабрюни не стал даже заходить на виллу, а просто попрощался с офицером и зашагал своей дорогой.
Примерно в то же самое время рябой человек, одетый в дурно сидевший на нем сюртук, сел в простую карету без гербов на дверцах. Внутри было довольно темно, и оттого дю Плантье не видел лица того, кто сидел в карете.
– Ну что? – осведомился его собеседник глухим низким голосом.
– Все, как вы и думали, патрон, – доложил дю Плантье почтительно. – Он поссорился с Альфредом за картами и вызвал его на дуэль.
– Когда встреча? – проворчал невидимый.
– Завтра утром в семь часов.
– Пфу! Больше ничего?
– Нет, патрон. То есть да. Я проиграл шестнадцать луидоров.
– Наверняка не шестнадцать, а шесть. Хорошо, Жако. Ступай.
– А как же дуэль, патрон? Что с ней делать?
– Ничего. Да и смотреть там будет не на что. Мсье Эльстон быстро перенесется на небеса, вот и все… Ты пробовал подкатиться к служанке?
– Жанне? Пробовал.
– Ну и как?
– Без успеха, патрон. Похоже, что у меня внешность не очень…
– Не только внешность… Ладно, это я так. Иди.
– С Жанной продолжать работу?
– Конечно. За что я тебе плачу?
Рябой кивнул и вышел из кареты.
– Трогай, – приказал кучеру глухой голос.
Лошади застучали подковами по мостовой. Человек в карете поставил свою трость вертикально и положил обе руки на набалдашник, после чего уперся в них подбородком. Мимо неспешно протекали дома Ниццы.
– Да, – промолвил человек наконец, – это будет нелегко.
Глава восьмая,
в которой поет соловей, а Алексея одолевают сомнения
Алексей поднялся в шесть часов утра. Накануне он предупредил Григория, что ему придется встать рано, и вскоре слуга внес к нему завтрак на подносе. Молодой человек немного поел, – самую малость, чтобы не чувствовать голода. Набивать желудок перед дуэлью – последнее дело, потому что сытый человек движется тяжелее, следовательно, у него больше шансов больше никогда не завтракать, не обедать и не ужинать.
– За мной должен заехать полковник Вадье, – сказал Алексей. – Предупреди меня, когда он появится.
– Как прикажете, Алексей Константинович, – сказал слуга. – Вы с полковником собираетесь на охоту?
Алексей рассеянно улыбнулся.
– На охоту? Что ж, можно сказать и так…
В доме было непривычно тихо. Обычно Варвара Федотовна металась по комнатам, хлопала дверями, отдавала приказания, а теперь царила сонная, ленивая тишина.
– Никто еще не встал? – спросил Каверин.
– Только ее высочество.
– А, – только и сказал Алексей.
Интересно, с чего бы ее изнеженному высочеству вставать ни свет ни заря? Уж не подложил ли ему любезник Эльстон какую-нибудь свинью?
Встревожившись, Алексей вызвал Жанну и спросил у нее, чем занимается ее хозяйка и почему она уже на ногах.
– Ее высочество часто так делает, – пояснила Жанна, кокетливо глядя на статного молодого человека. – Они и мадам Барбара не очень ладят. Поэтому ее высочество рада любой возможности побыть в одиночестве.
– А как же вторая фрейлина, мадемуазель Полина? – поинтересовался Алексей. – Я думал, ее высочество считает ее подругой.
Жанна тщательно разгладила складку на платье.
– Конечно, сударь, – сказала горничная, – но дружба тех, кто друг другу не равен, всегда имеет пределы.
Так, ваше превосходительство, спасибо за ценный совет. Действительно, нет ничего такого, что бы о нас не знали наши слуги.
– Можете идти, Жанна, – сказал Алексей.
Он отпустил и Григория и, посмотрев на часы, от нечего делать прошелся по комнате, заложив руки за спину. В саду запел соловей.
"Может быть, – подумал охваченный смятением Алексей, – это последний раз, когда я слышу пение соловья в своей жизни… Ведь я не навел справок об Эльстоне. Вдруг он бретер, каких поискать, и владеет шпагой не хуже меня… Но почему же он тогда пытался уклониться от поединка?».
Он заслушался и не заметил, как приехала карета.
– Господин полковник прибыл, – доложил Гришка.
Чувствуя в душе щемящее сожаление, Каверин отошел от окна. Соловей все пел, когда он вышел в сад. Листья и чашечки цветов были тяжелыми от росы, которая сказочно переливалась на солнце.
Из-за поворота аллеи вышла Александра Михайловна в голубом платье, с небрежно заколотыми волосами. В руках ее трепетал большой букет.
Княжна и Алексей едва не столкнулись. Она заметно смутилась. Он – тоже, хотя и по другой причине.
– Доброе утро, ваше высочество, – промолвил Алексей, учтиво поклонившись.
– Доброе утро, – нервно повторила она по-французски.
Вблизи она показалась ему еще более хорошенькой, чем всегда. Но, непонятно почему, ему стало бесконечно жаль ее, и он не смог заставить себя проговорить ни одну из требуемых этикетом малозначительных любезностей. Вместо этого он сказал:
– Я и не знал, что у вас в саду живет соловей.
– Правда? – обрадовалась она. – Вы слышали? А мы уж решили, что он улетел. Он так давно не пел!
Ее глаза заблестели, в голосе звучал искренний восторг. Было видно, что она не притворяется и что маленькая певчая птичка и в самом деле многое для нее значит. У Алексея сжалось сердце. А что же для нее значит тогда этот приторный парижский бездельник? Уж наверное, куда больше, чем соловей.
– Я прошу ваше высочество извинить меня, – нервно проговорил Каверин. – Меня… мне надо идти. Меня ждут. До свидания.
– До свидания, сударь, – сказала княжна.
Она смотрела, как он идет по дорожке к калитке, и Алексей спиной чувствовал ее взгляд. Он был рад, когда наконец смог сесть в карету.
– Доброе утро, полковник, – сказал он. – Все улажено, я надеюсь?
Вадье важно наклонил свою плешивую голову.
– Да, мсье. Нас ждут.
* * *
Это была большая светлая поляна. Позже Алексей вспомнил, что неподалеку росли кипарисы и, кажется, платаны, но за последние он не смог бы поручиться.
Полковник и Каверин прибыли первыми. Через несколько минут явился доктор, а за ним – дю Трамбле и Эльстон, который, как показалось офицеру, нервничал куда больше обычного. Дю Трамбле было лет сорок пять. Этот флегматичный, бородатый, невысокий человек представился Алексею и спросил, не хотят ли противники помириться.
– Нет, – сказал Каверин, не двинув бровью.
– Нет, – как эхо, откликнулся Эльстон.
Вадье принес шпаги. Алексей с его помощью снял фрак и жилет, которые в предстоящей схватке ему бы только помешали. Настроение у молодого человека было ровное и, пожалуй, самую чуточку бесшабашное. Он взял шпагу и повертел рукой так и эдак, чтобы привыкнуть к эфесу.
Ознакомительная версия.
