Хотя Лайон и обещал прекратить расспросы, но он слишком заинтересовался, чтобы оставить эту тему.
– А вы сами знали отца Кристины? Вы говорите «король», но я никогда о нем не слышал.
– Я его встречал, но мне так и не удалось узнать его как следует. Его звали Эдвард. А вот фамилию не помню. Он мне нравился. Он всем нравился. Был чрезвычайно учтив, в нем не было никакой напыщенности. Он не смотрел на нас свысока и настаивал, чтобы все его звали не королем, а бароном. Понимаешь, он ведь потерял свое королевство.
Лайон кивнул.
– Да, загадка, не так ли? – заметил он. – Пожалуй, Джессика меня заинтриговала.
– Чем же?
– Она вышла замуж за короля, а потом сбежала от него.
– Джессика унесла разгадку с собой в могилу, – сказал сэр Рейнольдс. – Она, полагаю, умерла вскоре после рождения Кристины. Никто не знает больше того, что я рассказал тебе. А после твоей довольно немногословной беседы с прекрасной принцессой мне кажется очевидным, что она собирается хранить все свои секреты при себе.
– Если я ей это позволю, – заявил Лайон, усмешкой смягчая прозвучавший в его словах вызов.
– А, значит, и ты заинтересовался принцессой? – заметил сэр Рейнольдс.
– Просто легкое любопытство, – ответил Лайон с подчеркнутой небрежностью.
– А ты не лукавишь, Лайон?
– Это правда.
– Ясно, – сказал Рейнольдс с улыбкой.
– Вы случайно не знаете, куда направились Кристина и ее опекунша? Я слышал, как принцесса сказала вам, что им еще нужно заехать в одно место.
– Это дом лорда Бейкера, – пояснил Рейнольдс. – Ты собираешься туда? – спросил он вкрадчиво.
– Рейнольдс, не делайте из мухи слона. Я просто хочу побольше узнать о принцессе. К утру мое любопытство будет удовлетворено.
Резкость, прозвучавшая в голосе Лайона, показала Рейнольдсу, что лучше прекратить расспросы.
– Я еще не поприветствовал твою сестру. Пойду поздороваюсь с ней.
– Вам придется поторопиться, – заявил Лайон. – Мы с Дианой через несколько минут уедем.
Лайон последовал за Рейнольдсом в толпу гостей. Он позволил им с Дианой несколько минут пообщаться, а затем объявил, что им пора ехать.
Разочарование сестры было очевидным.
– Не стоит так расстраиваться. Полагаю, вы не сразу поедете домой, – заметил сэр Рейнольдс посмеиваясь.
Но Лайону было совершенно не смешно.
– Да, Диана, – подтвердил он. – Я хочу заехать к Бейкеру, прежде чем отвезу тебя домой.
– Но, Лайон, ты же отказался от его приглашения, – напомнила ему Диана. – Ты сказал, что он такой скучный!
– Я передумал.
– Так он скучный или нет? – спросила Диана, совершенно сбитая с толку.
– Ради Бога, Диана! – с раздражением пробормотал Лайон, взглянув на Рейнольдса.
Резкий тон Лайона привел Диану в еще большее замешательство. Она нахмурилась.
– Пойдем, Диана. Не стоит опаздывать, – поторопил Лайон, несколько смягчив тон.
– Опаздывать? Лайон, лорд Бейкер даже не знает, что мы посетим его прием. Как же мы можем опоздать?
Лайон пожал плечами, и Диана повернулась к сэру Рейнольдсу.
– Вы не знаете, что случилось с моим братом? – спросила она.
– Приступ легкого любопытства, моя дорогая, – ответил сэр Рейнольдс, затем повернулся к Лайону и сказал:
– Если ты не против вмешательства старика, я бы предложил, чтобы твоя сестра еще побыла со мной. Я почту за честь отвезти ее домой.
– О да, Лайон, можно я останусь? – загорелась Диана. Она обрадовалась, словно маленькая девочка. Лайон не удивился бы, если бы она захлопала в ладоши.
– У тебя есть какая-то особая причина, чтобы задержаться здесь? – поинтересовался он.
– Краска, залившая лицо сестры, стала для него ответом.
– Как зовут этого человека? – требовательно спросил он.
– Лайон, – прошептала Диана с обидой. – Не ставь меня в неловкое положение перед сэром Рейнольдсом!
Лайон нетерпеливо вздохнул. Только что она напомнила брату, что он считает Бейкера скучным, а теперь у нее хватило наглости сказать, что он смущает ее!
Он хмуро посмотрел на Диану.
– Мы обсудим это потом. Спасибо, Рейнольдс, за вашу заботу.
– Лайон, мне не нужен опекун! – запротестовала Диана.
– Всем своим поведением ты доказываешь обратное, – заметил Лайон, кивнул сэру Рейнольдсу на прощание и покинул зал.
Ему вдруг очень захотелось поскорее попасть в дом этого зануды Бейкера.
"Нам пришлось остаться в Англии дольше, чем этого хотелось моему мужу, чтобы отец мог принять участие в праздновании моего дня рождения. Эдвард был так внимателен к пожеланиям моего дорогого папы.
На следующий день после моего семнадцатилетия мы отплыли на родину мужа. Я рыдала, но при этом мне было ужасно стыдно оттого, что я веду себя так эгоистично. Я знала, что буду скучать по отцу. Но мой долг, разумеется, состоял в том, чтобы быть рядом с мужем.
Когда слезы высохли, я уже с нетерпением ожидала будущего. Видишь ли, Кристина, я думала, что Эдвард везет меня в Камелот".
Запись в дневнике
10 августа 1795 года
Кристине было плохо. Она чувствовала, что задыхается, и все время твердила себе, что ее паническое состояние пройдет, как только прекратится поездка в этой ужасной карете.
Как она ненавидела это замкнутое раскачивающееся пространство! Шторы были задернуты, двери заперты, воздух тяжелый, пропитанный запахом резких духов тети Патриции. Руки Кристины, скрытые от взгляда тети складками платья, сжались в кулаки. Плечи она вжала в коричневую кожаную спинку сиденья.
Графине было невдомек, какие ее племянница испытывает мучения. Как только дверца закрылась, она тут же обрушила на Кристину град вопросов, ни разу не дав ей возможности ответить. Тетя сопровождала каждый вопрос резкими, едкими замечаниями в адрес гостей, с которыми они только что попрощались в доме лорда Карлсона. Графиня, казалось, получала огромное удовольствие от того, что унижала других. Ее лицо при этом принимало злобное выражение, тонкие губы кривились, а глаза приобретали ледяной серый оттенок.
Кристина всегда считала, что глаза – зеркало души человека. И графиня, несомненно, являлась подтверждением тому: она была такой злой, ожесточенной, эгоистичной женщиной! И глупой тоже, подумала Кристина. Ведь она даже не пыталась скрыть свои недостатки от племянницы! Такая неосмотрительность просто поражала Кристину. Показывать свою слабость – значит, дать другому власть над собой. Тетя Патриция, судя по всему, не понимала этого простого закона. Ей даже нравилось рассказывать обо всех нанесенных ей обидах. И делала она это постоянно.
