Адель вне себя от беспокойства ожидала Брайенну в Караульном Зале и возбужденно теребила подол верхнего платья.
— О, мой ягненочек, неужели Уоррик намеревается жениться?
— Да, ты была права, — радостно объявила племянница. — Король, наконец, выбрал мне мужа.
— О, Мария и Иосиф, неужели ты согласилась?
— Конечно! Я никогда и мечтать не смела о таком завидном браке. Теперь я стану графиней!
— Да, но…
— Конечно, в будущем. Придется подождать, пока мой муж, Роберт де Бошем, унаследует титул графа Уоррика.
— Роберт де Бошем? О, мой ягненочек, я думала, что ты помолвлена с самим Уорриком!
Брайенна счастливо, звонко засмеялась:
— Адель, как тебе в голову могло прийти такое?!
Сердце леди Джоан громко стучало от радостного волнения. Ей удалось заманить Эдуарда, принца Уэльского, обратно в Виндзор! Она, конечно, знала, что принц вернется к началу турнира, но это означало ждать еще неделю.
Теперь, когда он здесь, нужно пустить в ход все женские уловки, чтобы привлечь его внимание. Джоан давно мечтала о наследнике трона, знала распорядок его дня, обычаи, привычки и пристрастия. Он вставал до рассвета, посещал церковь еще до начала утренней службы и перед завтраком совершал прогулку верхом. Принц Эдуард вошел в церковь, уселся на место, предназначенное для особ королевской семьи, и, оглядевшись, заметил крохотную фигурку. Голова, покрытая накидкой, склонилась в благочестивой молитве, а когда девушка подняла глаза, сердце Эдуарда дрогнуло. Джоан перекрестилась и быстро направилась к ризнице. Эдуард тоже перекрестился и поспешил за ней.
— Жанетт… Джоан… Я так и думал, что это ты. Почему столь рано?
Глаза девушки широко раскрылись в притворном изумлении.
— Не хотела, чтобы меня кто-нибудь увидел. Просто не могу решить, как жить дальше. Собственно говоря… я подумываю, не уйти ли в монастырь, ваше высочество.
Эдуард пришел в ужас. Белый шарф на голове, придерживаемый золотым обручем, закрывал серебристо-белые волосы Джоан, делая ее похожей на ангела с нимбом над головой. Эдуард заметил озорной блеск ее глаз, и оба, откинув головы, громко расхохотались, но вспомнив, что все еще находятся в церкви, тут же замолчали и выскользнули в предрассветный полумрак.
— Неисправимая маленькая плутовка! Что же все-таки ты здесь делаешь?
— А что, если у меня свидание? — поддразнила Джоан, поглядывая на него из-под густых ресниц.
Гнев и желание мгновенно пронзили его, словно стрелой, ударив в голову, как крепкое вино. Сильные руки стиснули тонкую талию, и принц, наклонившись, прижался губами к ее губам. Сердце Джоан встрепенулось от восторга. Он вел себя так, словно хотел навек поставить на ней тавро[17], сделать своей навеки.
От поцелуя у обоих закружилась голова. Тело Эдуарда оказалось именно таким — крупным и упругим, — о каком она мечтала всю жизнь.
Желание стиснуло его чресла, горячая кровь била в виски. Он не хотел, не желал отпускать ее, но в то же время остро сознавал, что в любую минуту их могут увидеть.
— Пойдем со мной в конюшню, — хрипло пробормотал он.
Хотя Джоан и была озорницей и сорванцом, но только не шлюхой. Высокомерно-презрительный взгляд пригвоздил принца к земле.
— Я не это имел в виду… Мы могли бы вместе покататься верхом.
«Боже, это звучит еще хуже…» — подумала девушка.
Эдуард рассеянно провел рукой по золотистым локонам.
Джоан стало жаль его, и глаза ее вновь дразняще сверкнули.
— Я знаю место, где ты можешь меня обнять, не вызвав сплетен.
— Где? — требовательно спросил он, рассерженный тем, что столь крохотное создание может вызвать смятение чувств.
— На балу. Могу оставить для вас один танец, ваше высочество.
Она покинула принца, когда он был в состоянии такого чувственного возбуждения, что с трудом мог двинуться с места. Пока добирался до конюшни, легче не стало. Он знал, что в таком состоянии не сможет сесть на лошадь, поэтому кое-как доплелся до реки, надеясь, что ледяная вода охладит его пыл и успокоит чрезмерно разбухшее мужское естество.
Вернувшись к себе, Джоан долго разглядывала свое отражение в зеркале из полированного серебра. Она с изумлением дотрагивалась до припухших губ и поклялась сохранить ощущение поцелуя, пока Эдуард не повторит его вновь. Сегодня! Сегодня вечером!
Джоан еще никогда не была так счастлива.
Брайенна занималась рисованием до позднего вечера. Весело напевая себе под нос, она ярко раскрашивала плотный пергамент. Девушка не могла устоять, чтобы не выписать красивыми буквами свое будущее имя «Брайенна де Бошем» и окружить его цветами и сердечками. Дрожь восторга пробежала у нее по спине при мысли о нареченном. Она вспомнила пристальный взгляд бирюзовых глаз, смотревших в ее глаза, там, в Беркхемстеде.
Неожиданно Брайенна громко охнула:
— Бирюза… аквамарин…
Она поняла, что именно Роберт де Бошем мог быть рыцарем из ее снов — такой же необычный оттенок глаз!
Брайенна глубоко вздохнула, охваченная желанием. Неужели это все происходит именно с ней? Неужели судьба предназначила ей стать невестой неотразимого рыцаря ее грез? Если это так, она от всего сердца поблагодарит Святую Агнессу, пославшую это видение.
Брайенна медленно, словно во сне, шагнула к кровати, нетерпеливо откинула покрывало. Явится ли он ей сегодня ночью? И, когда, наконец волнение девушки улеглось и она уснула, первым рыцарем в сновидении оказался граф Уоррик. Возвышающийся над Браненной, он выглядел таким же огромным и свирепым, как и наяву, но теперь, она не испытывала страха.
— Я очень доволен, что вы согласились выйти замуж за моего сына.
Образ Уоррика потускнел, и явился Роберт. Дыхание Брайенны перехватило, когда высокий мужчина поманил ее, и, как всегда, бурное желание затопило Брайенну. Она подошла к нему сама, безмолвно умоляя, чтобы он коснулся ее, поцеловал, унес в уединенное место. Девушка опьянела от радости, когда их руки сплелись, и дремотно улыбнулась в манящие аквамариновые глаза.
— Ты моя наконец… Я пришел за тобой…
Глубокий, низкий, волнующий голос, сверкающие желанием глаза… Такой огромный, мускулистый и могучий — все, чего она могла желать, думая о мужчине. Лицо было свирепо-гордым, но Брайенна была не в силах противиться искушению провести пальчиком по щеке, коснуться скулы, упрямо выдвинутого подбородка и глубокой ямки на нем, а когда не устояла перед соблазном дотронуться до губ, он нежно укусил ее. Непреодолимая дрожь охватила девушку, стиснула сердце, словно его пронзила стрела Купидона. Ее чувственный смех будоражил обоих, поддразнивал, соблазнял и поощрял все новые его вольности. Губы рыцаря приблизились к крохотной родинке на чуть скошенной скуле Брайенны:
