— Разумеется, я все решил. Ты слишком молода. Об этом не может быть и речи.
— Это в Англии я слишком молода, но здесь совсем не слишком. — Эффи, следует отдать ей должное, очень редко о чем-нибудь просила. — Ну, пожалуйста, папа. У меня есть новое платье, которое ты купил мне в Венеции, и если я его сейчас не обновлю, оно выйдет из моды.
— Какой ужас, — пробормотал он.
Багровый цвет его лица несколько посветлел.
На сегодняшний день кризис миновал.
— Мисс Кардифф, — сказал он, — вы единственная здравомыслящая женщина в этой комнате. Что вы думаете по этому поводу? Должен ли я позволить своим детям пойти на бал в чужой стране и веселиться со всякими нереспектабельными незнакомцами?
Виктория посмотрела на склонившуюся над рукоделием миссис Джонсон, сидевшую за спиной мистера Джонсона, и заметила, как та незаметно кивнула.
— Ваши дочери не будут на балу без присмотра. Я буду с ними и прослежу, чтобы все прошло хорошо. Вы и ваша прелестная жена тоже будете бдительно следить за ними, а может быть, вы и сами пожелаете сделать тур вальса?
Мистер Джонсон в ужасе взглянул на Викторию, потом повернулся к жене:
— Я знаю, что вы делаете. Вы, женщины, думаете, что можете обвести меня вокруг пальца!
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, дорогой, — промолвила миссис Джонсон со своим обычным отсутствующим видом.
— Ладно, пропади все пропадом. Мы идем на бал.
Мод и Эффи запрыгали и захлопали в ладоши. Он повернулся к ним и погрозил пальцем:
— Но если я замечу, что вы хоть капельку преступаете грань респектабельности…
Мод немедленно прекратила шумное веселье.
— Нет, папа. Мы будем вести себя идеально!
А он продолжил:
— Если мисс Кардифф хоть раз пожалуется…
— Не пожалуется. Это я обещаю, — сказала Эффи, все еще прыгая на одной ножке.
— …то вы сразу же вернетесь в свои комнаты, — закончил он.
— Мы это знаем, папа. — Мод схватила Эффи за руку. — Идем скажем служанкам, чтобы погладили наши платья.
Сестры стали понемногу отступать к двери.
— А ты поработай, папа, — сказала Эффи. — Мисс Кардифф тебе поможет.
Прежде чем выйти в коридор, Мод сказала:
— Кто знает, папа, может, на балу мы встретим нашего принца.
Мистер Джонсон только головой покачал, глядя им вслед.
— Что за дурочек я вырастил.
— Это естественная мечта любой юной леди, — сказала миссис Джонсон.
— И она не такая уж неосуществимая, — сказала Виктория. — Сегодня в холле я видела Рауля Лоренса, сына виконта Гримсборо. Находясь в Англии, он утверждал, что является подлинным правителем Морикадии.
Они услышали, как в спальне что-то разбилось.
Виктория вскочила на ноги. Мистер и миссис Джонсон повернулись к двери.
В дверях стояла служанка — та, которая говорила по-английски, — с серебряным подносом в руке и разбитыми стаканами и тарелками возле ног. Она в ужасе уставилась на Викторию, потом сказала:
— Извините, я такая неуклюжая!
Она принялась сгребать с пола осколки стекла, но второпях порезалась стеклом. Виктория поспешила к ней.
— Ничего страшного не случилось. Не расстраивайтесь так сильно, — успокоила она ее.
Но девушку, которой было не более двадцати лет, это, как видно, не успокоило, а расстроило еще больше.
— Как тебя зовут? — спросила Виктория.
— Амайя, — ответила служанка.
— Это была чистая случайность, — сказала Виктория. — Случилось — и прошло.
Прибежали другие служанки, поцокали языками и быстренько все убрали.
Виктория перевязала своим носовым платком рану на пальце девушки.
— Нет никаких причин так сильно расстраиваться. Мистер Джонсон заплатит за разбитую посуду.
Виктория взглянула на мистера Джонсона.
Он кивнул в знак согласия.
— Если возникнут какие-нибудь сложности, мы вам поможем.
Амайя несколько раз кивнула. Но она продолжала дрожать всем телом, и Виктория подумала, что было бы интересно узнать, как в отеле наказывают провинившихся слуг.
— Амайя, ты не должна так сильно тревожиться. Мистер Джонсон защитит тебя.
— Я тревожусь не за себя, мисс Кардифф, а за вас.
Испуганные глаза Амайи были полны слез.
— За меня? — озадаченно спросила Виктория. — Но почему?
— Вы знаете… слишком много. Вам нужно как можно скорее уехать из Морикадии.
Среди шума, пыли и суеты, характерных для скачек, стоял абсолютно спокойный Рауль Лоренс, внимательно наблюдая за тем, как будет стартовать Халкон Гуэрра. Жеребенок находился в расцвете сил и обладал невероятной скоростью.
Но эта лошадка проиграет. На этом настоял Рауль.
Для победы еще не настало время.
Но скоро настанет.
Рауль видел, как Дафидд сдерживает Халкон Гуэрру, обращаясь с ним с осторожной деликатностью, в которой ощущались одновременно и сочувствие, и обещание. Жокей держал жеребенка под контролем до последней секунды, потом позволил ему вырваться вперед и прийти к финишу вторым.
— Лихо! — с довольным видом воскликнул находившийся в ложе рядом с Раулем барон Халс Хубер. — Моя лошадь снова обогнала вашу. Может, вы надумаете продать жеребенка мне… за две тысячи гиней?
Рауль улыбнулся и поклонился дородному немцу:
— Моя цена — семь тысяч гиней.
Барон Хубер презрительно рассмеялся:
— Послушайте, вы в своем уме? Запрашиваете такую цену за чистокровного жеребенка, который никогда не использовал своих потенциальных возможностей?
— Он их использует, но после этого цена уже будет гораздо выше.
Барон расхохотался еще громче:
— Не хотите ли заключить на это пари?
— Как пожелаете, барон, но только не говорите, что я вас не предупреждал, — сказал Рауль и жестом подозвал человека, записывавшего ставки.
Он заключил пари не только с бароном, но и с каждым богатым болваном, который думал, что разбирается в скачках. Он предупредил их всех о том, что Халкон Гуэрра победит более чем один раз, и все они подняли его на смех.
Но когда придет время, они получат то, что заслужили. Возможно, в следующий раз они признают в нем лучшего игрока, но может быть, и нет.
Только болваны заключают пари с профессиональным игроком, а Рауль как никак сделал большую часть своего состояния именно таким путем.
Заметив неожиданно своего мажордома Томпсона, он напрягся. Что здесь делает Томпсон? Бывший дворецкий Гримсборо стал правой рукой Рауля. Он управлял его домом, вел его счета, распоряжался слугами и нес постоянную ответственность за обеспечение безопасности. Потому что в этой стране, якобы управляемой принцем Сандре, наводящая ужас тайная полиция совала свой нос на каждый чердак, в каждую спальню, в каждое гнездышко влюбленных, и Рауль, который знал слишком много секретов, не мог спать спокойно.
