– Кто вы, черт возьми, такой? Кто? – окликнул Себастьян. Преследуемый между тем обогнул трухлую кадку для дождевой воды, бросился к темному зеву узкой винтовой лестницы, круто уходившей вверх, и без запинки покарабкался по ступеням. Виконт не отставал. Они поднимались все выше и выше, пока не выскочили в вымощенный истертыми кирпичами коридор с рядами молочных бидонов вдоль стен, который спускался к лестнице под уклоном.
Незнакомец, тяжело и часто дыша, метнулся со стороны в сторону, опрокинув сперва один бидон, затем следующий и следующий. Те с грохотом и звоном покатились по наклонному полу, словно гигантские кегли, воздух наполнился запахом разлитого парного молока.
– Разрази тебя гром, – ругнулся Девлин, увертываясь сначала от первого бидона, затем от второго. Но тут сапоги виконта поскользнулись на мокром кирпичном полу, и земля ушла у него из-под ног. Свалившись со всего маху, Себастьян ударился плечом о кирпичную стенку и проехался спиной по наклону, между тем как следующий бидон, отскочив, пронесся у него над головой.
Девлин рывком поднялся. Кожаные подошвы его сапог так скользили, что он чуть не упал снова. Впереди слышался топот неизвестного, исчезавшего за поворотом.
Запыхавшийся виконт рванулся за угол и сквозь низкую арку неожиданно выбежал на открытый воздух. Выбросив вперед ладонь, Девлин прикрыл глаза, ослепленные внезапным ярким светом, и замедлил шаги.
Перед ним простирался тихий и безлюдный переулок.
Тип в коричневатом сюртуке исчез.
Покинув Карлтон-хаус, Геро провела следующие пару часов возле прилавков букинистов в Вестминстере, где выбрала несколько томиков, среди которых оказалась действительно весьма старинная и редкая книга. Отослав покупки домой с одним из лакеев, леди велела кучеру править к Британскому музею.
Именно в Британском музее, на выставке римских саркофагов, Геро шесть лет назад впервые повстречалась с Габриель Теннисон. Поначалу их общение было больше вежливым, нежели радушным. Обе происходили из благородных семейств и получили хорошее образование, однако принадлежали к совершенно разным слоям. В то время как Джарвисы являлись старинным знатным родом с влиятельными связями, предки Габриель Теннисон представляли собой череду адвокатов и средней руки священнослужителей – не аристократов, а скорее джентри, обеспеченных, но отнюдь не богатых.
Но со временем между девушками возникло уважение и в конечном итоге настоящая дружба. Их интересы и устремления не совпадали: увлечением Габриель было прошлое, между тем как Геро уделяла внимание главным образом экономическим и социальным проблемам современности. Но обе желали вырваться за рамки ограничений, налагаемых обществом на представительниц их пола, и были исполнены решимости никогда не выходить замуж, и эта общность постепенно соединила поборниц прогресса своеобразными и прочными узами.
Теперь же Геро, со смешанным чувством досады и смущения, стала виконтессой Девлин.
А Габриель…
Габриель погибла.
Когда кучер остановил карету возле Британского музея, колокола лондонских церквей начали отбивать три часа дня. Геро сидела, рассеянно держась за ременную петлю, и не сводила глаз с портала особняка напротив, прислушиваясь к катившемуся по городу громкому перезвону.
Выстроенное из кирпича здание во французском стиле с отделанными рустовым камнем углами и шиферной мансардной крышей когда-то служило жилищем герцогу Монтагю. Парадный двор с боков ограничивали два длинных крыла с колоннадами, а от Грейт-Рассел-стрит отделяли высокие ворота, увенчанные восьмиугольной башенкой.
Пассажирка кареты видела, как мужчина и женщина остановились на тротуаре перед входом и после короткого разговора повернули во двор. Двое погруженных в жаркий спор джентльменов, ни одного из которых наблюдательница не узнала, вышли из ворот и направились на восток.
Городские колокола один за другим погружались в безмолвие, пока не затихли все до единого.
Геро нахмурилась. Она явилась сюда в поисках антиквара по имени Бевин Чайлд. Мистер Чайлд славился как обширными познаниями, так и фанатически строгим соблюдением собственноручно составленного распорядка. Каждый понедельник, вторник и четверг между десятью часами утра и тремя часами дня ученого мужа можно было найти в читальном зале музея. Ровно в три часа он покидал библиотеку и направлялся через дорогу в таверну, известную под названием “Крысолов”, где отобедывал жареной говядиной и хлебом с маслом, сдабривая кушанье пинтой доброго крепкого эля. Затем следовал короткий моцион вокруг Бедфорд-сквер, после чего Чайлд возвращался в читальный зал и сидел там с четырех до шести вечера. Однако сегодня установленное расписание явно нарушалось.
Одна за другой шли минуты.
– Вот черт, – буркнула Геро себе под нос.
– Миледи? – переспросил лакей, придерживавший открытую дверцу экипажа.
– Вероятно… – начала виконтесса, но тут же умолкла, так как из ворот музея проворно выкатился дородный мужчина лет тридцати с небольшим.
Бевин Чайлд, одетый в немного помятый оливковый сюртук и касторовую шляпу с высокой тульей, шел, наклонив голову и держа под мышкой трость с медным набалдашником. Розовощеким, как у младенца, лицом он напоминал херувима-переростка. Джентльмен кривил маленький рот, словно досадуя, что на целых десять минут опаздывает на трапезу.
– Мистер Чайлд, – окликнула Геро, выходя из кареты с закрытым зонтиком в руке, – какая удачная встреча. Я как раз хотела кое о чем с вами поговорить. Давайте немного прогуляемся.
Голова джентльмена дернулась, шаги замедлились, а херувимоподобное личико отразило целую гамму чувств. Желание соблюсти распорядок явно боролось с необходимостью оказать любезность леди, чей отец является самым могущественным вельможей королевства.
– По правде говоря, – промямлил он, – я как раз шел перекусить…
– Это займет не дольше пары минут. – Геро открыла зонтик и неумолимо направила свои стопы к лежащей рядом площади.
Антиквар повернул голову, тоскливо взирая на таверну, и острый угол непомерно высокого воротничка впился в его пухлую щеку.
– Но я обычно предпочитаю совершать прогулку после обеда…
– Я это знаю и прошу меня извинить, однако вы, должно быть, уже слышали утреннее известие о смерти мисс Теннисон и об исчезновении ее маленьких племянников?
Лицо знатока древностей утратило всю розовость, сделавшись мертвенно-бледным.
– Разве можно было такого не услышать? Весь город обсуждает данное происшествие. Право слово, я ни о чем другом не могу и думать. Собирался посвятить сегодняшний день просмотру коллекции манориальных свитков двенадцатого века, но у меня не получилось сосредоточиться на описях дольше, чем на минуту-другую.
