Выбора не оставалось. Ненавидя и место, и своего мучителя, Аманда коротко описала причины, стоявшие за ее браком с Фелипе, и недолгое путешествие, приведшее ее в горы к хуаристам, посланным Эль Леоном.
— Брак был организован вашим tio — дядей? — Он нахмурился, и Аманда почти увидела, как его мысли принимают другое направление, пока он обдумывает ее рассказ. Все это правда: она потеряла свой дом из-за жадности дяди и желания Фелипе получить землю, когда-то принадлежавшую ее отцу; но вот поверит ли ей Эль Леон?
Нет, он, очевидно, не поверил, потому что наклонился к ней с циничной улыбкой и насмешливым тоном поинтересовался, не перестали ли существовать банки в ее части Техаса.
— Они ведь установили меньший процент и не требуют пылких тел в качестве гарантии, сеньора, — сказал он спокойным тоном, отчего Аманда мгновенно ощетинилась, как потревоженный дикобраз.
— Но они и не дают денег просто потому, что вы их просите об этом! — резко парировала она. Негодование кипело в ней, когда она с отвращением смотрела на него.
Подняв бровь, Эль Леон покачал головой, взял ее за локоть и мягко повернул, чтобы отвести с пыльной дороги в тень деревьев, под которыми возвышался колодец — всего лишь груда камней с кривым ведром на куске старой веревки.
Аманда с благодарностью зачерпнула воды плошкой из высушенной тыквы. Несмотря на жару, вода оказалась на удивление холодной.
Небрежно прислонившись к дереву, Эль Леон молча наблюдал за ней, и каким-то образом негодование и ярость Аманды превратились в сбивающий с толку вихрь, когда она почувствовала его пристальный взгляд. Она ненавидела его, это несомненно: для нее он был невыносимым животным, но сердце, обычно такое спокойное, учащенно билось, когда ее взгляд скользил по его мощному, мускулистому телу. Всего несколько секунд назад ей было жарко, но теперь ясно ощутимая дрожь пробежала по ее телу, как если бы она стояла на ледяном ветру. Мужчина, стоящий перед ней, — убийца, разыскиваемый императорскими властями за совершение преступлений вроде тех, в которых он только что обвинил французов, — она слышала это даже в Техасе! Он был грубым, презренным, даже опасным — но в то же время волновал и привлекал ее больше, чем любой мужчина, которого она знала и своей жизни, и это тревожило Аманду.
Она замерла, ее голубые глаза сузились, когда Эль Леон оттолкнулся от ствола дерева и, шагнув ближе, протянул к ней руку.
— Не трогайте меня, — выпалила девушка: слова срывались с ее губ потоком неоконченных фраз, когда она попыталась вырваться. — Я не буду… вы не… вы преступник, и я не позволю вам прикасаться ко мне!
— Нет? — Улыбка, холодная и немного злая, тронула его губы, а пальцы так сильно сжались на ее запястье, что Аманде пришлось приложить все силы, чтобы не морщиться от боли. — Ваш муж был таким хорошим человеком, chica[11], что вы не возражали против его прикосновений? Мне показалось, вы только что рассказывали, как жестоко он поступал по отношению к вам, как отобрал ваш дом. И все же вы вышли за него и принимали его прикосновения. Я, по крайней мере, честный вор, который не крадет землю у сирот…
В одно мгновение Аманда оказалась в жестких объятиях стальных рук. Эль Леон приподнял ее подбородок. Будь она проклята! Продалась за дом и землю тому, кто предложил большую цену, но надменно не желает прикосновений мужчины, которого считает ниже себя. Интересно, с легкой горечью подумал он, смог бы Фелипе оценить иронию всего происходящего?
Под длинными темными ресницами в голубых глазах Аманды плясали искорки беспокойства, зрачки расширились от странного предчувствия. Она изо всех сил пыталась сохранить хладнокровие — хладнокровие, которое мгновенно исчезло, когда рот Эль Леона накрыл ее приоткрытые губы. Это был не поцелуй, а клеймение, заявление своих прав на нее, как будто она отбившийся от стада теленок. В результате ее и без того зыбкий самоконтроль исчез.
Она изо всех сил прижалась к нему, ее нежный округлый живот столкнулся с твердыми углами его бедер, его руки двигались по ее спине вниз, к выпуклостям ягодиц, чтобы прижать еще ближе. Аманда попыталась вырваться, руки сжались в кулаки и колотили по его широкой груди в тщетном яростном порыве, пока Эль Леон не схватил ее за запястья.
— Успокойтесь. Вы уже играли в эту игру раньше, — холодно произнесен и, не дав Аманде возможности возразить, снова накрыл ее губы своими.
Господи, они стоят посреди грязной деревни хуаристов, и никого из окружающих не интересует ее положение, никто не придет ей на помощь! Неужели у этого человека совсем нет чести? Очевидно, нет, решила она несколькими секундами позже. Пойманной в его неумолимые объятия Аманде оставалось только стоически терпеть его неторопливые ласки с холодным равнодушием, чтобы показать Эль Леону, как мало он волнует ее.
Но каким-то образом вопреки ее намерениям и твердому решению игнорировать эти Теплые, страстные губы, требующие ответа, сердце Аманды тревожно забилось, а дыхание превратилось в короткие страстные вздохи.
Ничто из того, что она испытывала в жизни, не подготовило ее к этому моменту, к этому буйному, сладостному полету чувств, вызванному мужскими губами на ее губах. Как могла она предвидеть, что ее пульс будет так бешено биться, а дыхание станет таким прерывистым из-за обжигающих поцелуев, вторгающихся в неизведанные территории? Но даже если бы она и знала, ее реакция не изменилась бы.
Все окружающее растворилось, и в сознании Аманды остался только Эль Леон, его крахмальная белая рубашка, расстегнутая почти до талии, его широкая обнаженная грудь и мускулистые руки с гребнями вен под загорелой кожей. Его ладони, которые, как она думала, грубы и шершавы, оказались крепкими и гладкими — мужские руки, привычные к работе, но изящные и ухоженные. Вокруг главаря бандитов, разыскиваемого мексиканским правительством, распространялась аура силы и власти, величайшей уверенности в себе. К этому примешивалось неопределенное ощущение загадочности, которое теперь стало еще сильнее.
Какой-то настойчивый голосок нашептывал что-то в отдаленном уголке ее сознания, но Аманда не могла его ясно расслышать, не могла даже ясно думать, потому что он отстранился и смотрел на нее, сдвинув брови, похожие на крылья ястреба, над глазами из расплавленного янтаря.
— Parece mentira[12]… — пробормотал Эль Леон, потом умолк, оставив Аманду гадать, что же показалось ему таким невероятным. И почему он упорно продолжает говорить по-испански, если она заявила, что знает только английский? Возможно, еще одна проверка — как прикосновение его рук и губ?
Затаив дыхание, Аманда осторожно сделала шаг назад с одной только мыслью — убежать как можно дальше от этого человека, который вызывает в ней такие противоречивые чувства.
