…Двор освещали два мигающих факела, прикрепленные к противоположным углам дома. Вулфред стоял спиной к одному из них. И все собравшиеся во Дворе могли видеть его четко очерченную на фоне пламени фигуру, слышать его властный голос, подчиняться ему.
– Эта римлянка, – сказал он, указывая рукой на уже стоявшую у окна кухни и упрямо не смотревшую на него Меланию, – больше не будет работать. И если на ее лице я увижу признаки усталости или появится хотя бы одна морщинка, расплатитесь вы все. Давайте договоримся: если я еще хоть раз застану ее за работой, то прикажу вас не кормить!
Вулфред говорил и не сводил взгляда со своей пленницы. Она же, казалось, не обращала на него никакого внимания. Вулфред не мог видеть глаз Мелании, ибо свет факелов, проникавший в окно, оставлял в тени ее лицо, освещая лишь грудь, бедра и ноги. Но всей своей позой она выражала свое презрение к нему. И сакс не мог его не чувствовать.
– Я правильно тебя понял, что отныне Мелания больше не будет вообще работать? – спросил Терас.
Вулфред на минуту задумался. Он отнюдь не хотел, чтобы пленница продолжала вести привычную для нее до прихода сюда саксов беззаботную и полную неги жизнь римских патрициев. Конечно, какую-то работу она все же будет выполнять. Но не столь тяжелую, не угрожавшую ее здоровью, а тем более – жизни.
– Разве она умеет что-нибудь делать? – ухмыльнулся Вулфред, заметив, как вздрогнула Мелания, услышав его слова.
Терас выдержал паузу, надеясь, что римлянка сама ответит на обидный вопрос. Но так и не дождался.
– Может быть, она будет прясть, красить или заниматься ювелирной работой? – предположил он.
– Возможно, – утвердительно кивнул Вулфред. Он посмотрел на Меланию и сказал ей тоном приказа:
– Отойди от окна!
Мелания выдержала его взгляд, и Вулфред понял, что она до сих пор не намерена уступать ему ни в чем. Усмехнувшись, Мелания небрежно повернулась и скрылась в темноте комнаты…
– И все же я перехитрю его! – скучным голосом сказала спустя три дня Мелания Терасу. – В очередной раз продемонстрирую свою независимость и гордость.
– Ты хочешь перехитрить его? – переспросил Терас. – Каким образом?
– Видишь ли, он глуповат. И не ему со мной состязаться в хитрости. Я его проведу. Только после моей смерти он начнет понимать, как я его одурачила. Глупый варвар!
– У тебя есть какой-то план, Мелания?
– План? Я больше не стану работать до полного изнеможения, тем более что он заставлял меня выполнять работу, которую я постоянно делала в собственном доме. И я с ней всегда очень даже неплохо справлялась.
– Но ты должна навсегда оставить мысль о самоубийстве! – наставительно сказал Терас.
– О самоубийстве? Не волнуйся. Такого он никогда от меня не добьется! Так же, как никогда не сможет сломить мою волю. В такого рода играх я сильнее его.
– Но есть и другие способы одержать победу, Мелания. Не столь агрессивные.
– Что ты имеешь в виду, Терас?
– Видишь ли, Вулфред – очень сильный человек.
– Конечно! Постоянные убийства сделали его таким.
– И достаточно привлекателен внешне.
– Привлекателен, каким может быть хряк, лежащий в грязной луже. Только у хряка зубы получше!
– Но мне кажется, что он увлечен тобою…
– Увлечен мною?! – воскликнула Мелания, вскочив на ноги и в бешенстве отбросив стул, на котором только что сидела. – Ты понимаешь, что говоришь?! Грязный боров, мерзкий убийца и вдруг – увлечен мною! Если он чем-то увлечен, так только желанием причинить мне как можно больше страданий! И я скорее действительно убью себя, чем доставлю ему удовольствие увлечься мною! Боже мой, ты не представляешь, с каким наслаждением я вырвала бы ему глаза и бросила бы их воронам! С каким…
– Мелания! – перебил ее Терас. – Веди себя разумно! Не забывай, что теперь ты рабыня и не можешь с ним драться. А если даже и попробуешь, то для тебя же будет хуже!
Она посмотрела на грека и ледяным тоном проговорила:
– Я не рабыня! И никогда не буду считать себя таковой! А буду бороться. Причем не сомневаюсь, что одержу победу!
Мелания повернулась и стремительно вышла из кухни. Через открытое окно Терас увидел, как она пересекала двор, и крикнул ей вслед:
– Но Вулфред смотрит на тебя как на рабыню. Его рабыню…
Она, несомненно, слышала его слова. Но не ответила и даже не обернулась. Потому что знала, что ничьей рабыней никогда не была и не будет…
Неожиданно Мелания поняла, что не знает, куда теперь направиться и чем заняться. За последние дни такого с ней еще не случалось. Она замедлила шаг. Затем вовсе остановилась. И впрямь идти было некуда!
Триклиний[1] был занят «монстром» и его кровожадными приспешниками. Маленькая комнатка, в которой она спала, ей вконец надоела. Правда, оставалась еще кухня, где она в основном и проводила время, но Мелания только что оттуда ушла. К тому же там надо работать. А ей сейчас нельзя работать.
Оставались бани и гимнастический зал, расположенные в одном из крыльев дома. Туда саксы еще не ходили, да и вряд ли вообще пойдут.
Войдя в зал, Мелания остановилась, почувствовав, что здесь кто-то есть. Осмотревшись по сторонам, она увидела в темном дальнем углу Сенреда, прямо на грязном полу занимавшегося любовью с Доркас – одной из давно живущих в доме рабынь.
От омерзения у Мелании перехватило, дыхание. С трудом справившись с собой, она подошла к ним и ледяным тоном сказала:
– Вставай, Доркас! А ты, мерзкая сакская свинья, убери свои грязные руки с ее ног! И сам убирайся отсюда, если не можешь заняться чем-нибудь приличным! Правда, ты, верно, и не знаешь, что значит приличие! Впрочем, на свете вряд ли существует хоть один сакс, имеющий представление о приличии! Bсe вы умеете только убивать. А потому чем больше вас сдохнет, тем будет лучше! Я бы хоронила вас тысячами. Человечество только бы выиграло! Отпусти ее, мерзавец!
– Ты нарушила наше уединение! – с виноватой улыбкой проговорил Сенред.
– Заткнись, гнусная скотина! И ступай прочь отсюда! Он, видишь ли, захотел удовольствий! И выбрал подходящее место – гимнастический зал в моем доме!
– А разве он не для этого предназначен? Я просто получил здесь то, чего…
– Замолчишь ли ты наконец?! Как вы все омерзительны! Пошел вон, пока меня не начало тошнить прямо при тебе!
Мелания и впрямь начала испытывать приступы рвоты. Сенред понял, что она не шутит, и исчез за дверью. Мелания же подошла к Доркас и наклонилась над ней:
– Вставай и одевайся!
Та виновато смотрела на бывшую хозяйку своими черными глазами. Доркас жила в доме чуть, ли не со дня своего рождения. Но только сейчас Мелания поняла, что совсем не знала свою рабыню.
