За время разлуки с семьей Мадек очень истосковался по своей дочурке и Корантену. По прибытии в Нарвар он сразу же поспешил в караван-сарай, где разместились его домочадцы, подхватил Марию Анну на руки и стал целовать:
— Ну вот, моя красавица, моя дорогая! Вот я и приехал к тебе… Скоро мы отправимся во Францию.
Девочка что-то лепетала в ответ, а бегум улыбалась, счастливая тем, что маленькая частица ее самой наконец-то вызывает радость у ее супруга. Потом Мадек пошел навестить Корантена. У стойла его встретил Арджуна. Лицо его было печальным, потому у слона продолжали слезиться глаза, а это значило, что беда не за горами.
— Ухаживай за ним хорошенько, — говорил погонщику Мадек, лаская слона. Он больше не решался произносить его имя. — Как только прибудет эскорт, мы отправимся в путь. Если ты хочешь, чтобы в Пондишери…
— Молчи, Мадек-джи, — сказал Арджуна и отвернулся.
…Прошло два месяца. За это время Мадек выяснил, что в Нарваре почти не осталось жителей. В ожидании эскорта Мадек развлекался охотой. В лесах было много дичи, и каждый день он подстреливал оленя или пантеру. Корантен с удовольствием вдыхал ароматы джунглей. Иногда охотники натыкались на заброшенный храм, поросшие мхом статуи богов и надгробные памятники.
Наступил сезон дождей; об эскорте не было никаких известий. От охоты Мадек перешел к исследованиям окрестностей.
Нарвар стоял в центре большой котловины. Все вокруг свидетельствовало о том, что когда-то это был богатый цветущий город: мраморные дворцы, бассейны, инкрустированные сердоликом и нефритом. Но люди почему-то покинули эти места, и город поглотили джунгли.
Однажды утром Мадек вдруг понял: эскорт не придет. Шевалье предал его.
Май — июнь 1775 года
Был час сиесты. Обычно в это время вся Калькутта погружалась в послеобеденный сон. Даже порт затихал. Но сегодня Калькутта не спала. Вернее, не спала только английская часть города. По звукам, доносившимся с улицы, Уоррен Гастингс понял, что что-то произошло. «Может быть, в порт прибыл какой-то корабль? — подумал он и подошел к окну. — Так и есть. А вот и мой заместитель пожаловал». Уоррен нахмурился, увидев, что к воротам его особняка подкатил фаэтон. Он не любил, когда кто-нибудь нарушал его уединение.
Он предпочитал одиночество — оно давало ему ощущение власти над Индией. Увы, это была лишь иллюзия, потому что ему приходилось отчитываться в своих действиях перед тремя другими членами Совета Бенгалии, Монсоном, Клеврингом и — главное — перед этим спесивым сэром Филиппом Фрэнсисом, который через минуту войдет в его кабинет.
— Господин губернатор, приехал сэр Фрэнсис и просит его принять, — доложил слуга.
— Пусть войдет! — ответил Уоррен.
Его посетитель еще не успел присесть, когда Гастингс лишил его всякой возможности продемонстрировать свою значимость.
— Не говорите ничего, сэр Фрэнсис, позвольте мне угадать, что вас привело ко мне… Король Франции умер, не так ли?
— Совершенно верно, — ответил тот упавшим голосом. — Откуда вы знаете? Корабль, доставивший это известие, только что прибыл! — Уоррен промолчал, и сэр Фрэнсис добавил более твердо: — Для вас… для нас это дурная новость!
* * *
Ожидая, когда принесут чай, Уоррен наблюдал за ним, пытаясь понять, что так привлекает к нему женщин. Сэр Фрэнсис был высок, хорошо сложен и подтянут. У него были правильные черты лица. Все без исключения женщины Калькутты были от него без ума; выслушав мнение Мариан, Гастингс уразумел, что не последнюю роль в этом сыграла его жизнь во французской столице. Еще в 1765 году сэр Фрэнсис собрал там значительную коллекцию своих галантных побед. За что его прозвали Прекрасным Англичанином. Сейчас ему исполнилось тридцать пять лет, но выглядел он моложе. Однако, по мнению Уоррена, сэра Фрэнсиса с большой долей преувеличения можно было назвать красавцем. Вероятно, калькуттские дамы просто не знают, что такое настоящая мужская красота.
Когда слуга принес поднос с чаем, сэр Фрэнсис с трудом скрыл свое неудовольствие. Подобно другим осевшим в Калькутте британцам, он потреблял исключительно алкогольные напитки. Уоррен стал почти откровенно издеваться над этим:
— Ах, сэр Фрэнсис! Я знаю, что в это время вы предпочитаете коньяк. Увы, у меня нет этого напитка… Нет даже вишневой настойки… В отличие от вас, я не приучен к удовольствиям. Ведь они расслабляют, как говаривал Вольтер. А я — варвар, сэр Фрэнсис.
— «Варвар» — это вполне подходящее слово, господин губернатор!
Уоррен и глазом не моргнул. Он разлил чай в бело-голубые фарфоровые чашки и одну из них подал своему сопернику.
Сэр Фрэнсис не посмел отказаться.
— Мне кажется, вы чем-то очень расстроены, — сказал Уоррен. — Успокойтесь. Попробуйте-ка лучше этот чай, сэр Фрэнсис. Это настоящее чудо. Новый сорт, который наши люди вырастили на склонах Гималаев. Надо развивать это дело. Как вы думаете? В горах Ассама, Силигури, Дарджилинга для этого есть все условия.
— Это же земли дикарей! — перебил его Фрэнсис. — К тому же вы там не были! Откуда вам знать, какие там условия?
— У меня есть отчеты наших путешественников и картины с изображением этим мест.
— Для Англии и для Бенгалии было бы лучше, если бы голова губернатора была занята не картинами, а кое-чем другим! Конечно, вы реформировали систему налогов, правосудие, таможни. Ваш Акт об управлении Индией[8], инспекция финансов Компании — все это хорошо. Однако ваша настоящая цель — скроить собственную империю. Вы управляете всем, Гастингс, признайте это: пошлинами, законами, торговлей опиумом и солью. Но абсолютная власть вас погубит. Прислушайтесь к нашим советам.
— Переходите к делу, сэр Фрэнсис.
— Вы приказали пытать индийских раджей, которые воспротивились вашим указам. Вы посадили их в тюрьму.
— А одного из них должны казнить. Что дальше?
— И вы согласились на это?
— Так вы пришли просить меня о помиловании Нанда Кумара? Этого фальшивомонетчика, изменника Нанда Кумара, который хотел моей погибели и погибели всей английской Индии? В этом все дело, не так ли? Смерть французского короля была только предлогом для того, чтобы ко мне прийти!
Сэр Фрэнсис не дал сбить себя с толку.
— Это мы увидим позже. А пока, Гастингс, подумайте: Нанд Кумар — махараджа и брахман. Брахман, слышите? А вы собираетесь его повесить! Вы хорошо знаете индийские законы и не можете не понимать, что местные жители увидят в этом нарушение дхармы, за которое заставят нас заплатить. Со времени смерти набоба Ауда Бенгалия стала хрупкой, губернатор. А неподалеку находятся французы и такой опасный человек, как Угроонг…
