Когда они шли по двору мимо группы крестьян, вооруженных цепами и веяльными корзинами,[33] Пэн почувствовала, что сейчас она или растает от кипящего смущения, или закричит от раздражения. Держа голову высоко, она провела Тристана обратно в дом, чтобы найти его вещи, которые она почистила и убрала после того, как он увидел их однажды.
Она остановилась в бювете. Он так ее беспокоил и волновал, что она не могла точно вспомнить, куда она их положила. Она встала посреди бювета и медленно повернулась кругом, глядя на гобелен над аркой, на оборванные драпировки на стенах, на колодец и корзину, свисающую с его ворота.
— Гм.
Тристан присоединился к ней у колодца.
— Я знаю, что очень тщательно прибрала их.
Застонав, Тристан облокотился на край колодца и почесал переносицу.
— Только не говорите мне. Что потеряли единственные вещи, которые у меня оставались.
— Ой, нет, не потеряла. — Она постучала ногтем по своим передним зубам.
Тристан поморщился. — Божье дыхание, не делайте так.
— Прошу прощения, но это помогает мне думать.
Когда он вздохнул, она продолжила постукивание. Спустя несколько минут, она перестала. — Не здесь, вероятно, они в холле.
Она услышала, как он произнес:
— Боже, сохрани меня. Безрассудная, да еще пустоголовая.
Она посмотрела на него, потом повернулась, в попытке избежать новой ссоры, в которой она выступила бы, как дура и растяпа. Она снова остановилась посреди комнаты, и посмотрела вокруг на арки, которые спускались по высоким стенам, табуретки и скамьи, поставленные в ряд у стен, и на камин в центре. С одной стороны помоста слуги застелили стол скатертью. Позади стола был камин поновее, встроенный в стену, а над ним высоко на стене висел пыльное знамя семьи ее матери.
— Теперь я вспомнила.
Не оглянувшись посмотреть, следует ли за ней Тристан, она подошла к помосту у камина. Возле них стоял старинный шкаф, принадлежавший семье ее матери со времени Эдварда I. Она открыла покарябанную дубовую дверцу и из шкафа выпали цимбалы.[34] Тристан подался вперед и поймал их прежде, чем они коснулись пола и разбились. Отложив их в сторону, он стал на колени, пока Пэн рылась в содержимом шкафа. Она протянула ему ножницы для стрижки овец, кучу шарфов, несколько рукавов из тафты и шелка. Руки Тристана были заполнены, когда она положила щипцы поверх рукавов и добавила груду своей незаконченной вышивки, ложку, свою корзинку для вышивания и полбуханки черствого хлеба.
— Вы положили мои вещи сюда вместе со всем этим, и этим, и этим хламом?
— Вы хотите посмотреть свои вещи, любезный?
— Да, хочу, если Вы сможете отыскать их.
Пэн воздержалась от возражений и зарылась поглубже в шкаф, засунув голову внутрь и вытащив древний фронтонный головной убор. Его она тоже бросила в кучу в руках Тристана, вместе со сломанными часами.
— Вот и оно.
Пэн выбралась из шкафа, повернулась и бросила сверток Тристану. Сверток долетел до него, но он не видел его из-за часов и он ударился о них, а они, в свою очередь ударили его по носу, сместив головной убор, который попал ему в глаз. Тристан закричал и уронил свою ношу.
Щипцы, ножницы, ложка, часы ударились об пол. И Тристан вслед за ними. Он упал на задницу, на его голове криво повис головной убор. Когда он упал, она посмотрела на него в замешательстве, хихикнула, затем поднесла пальцы ко рту, пытаясь не расхохотаться.
— Пр-простите меня, милорд.
Сбив головной убор, Тристан снял со своего носа воздушный, шелковый шарфик и хмуро посмотрел на нее.
— Клянусь распятием, госпожа Фэйрфакс. Вы много хуже удара грома и черного шквала.
Пэн стала на колени напротив него и засмеялась.
— О, Тристан, Вы выглядите так поразительно глупо.
— Божье дыхание, Вы это сделали нарочно. Я Вас проучу!
Неожиданно он набросился на нее. Она отбивалась, бросив сначала головной убор, потом ложку. Он отбросил их и продолжил наступление. На сей раз она схватила сверток, обернутый в козлиную шкуру, и швырнула его ему в живот, когда он приблизился. Он поймал его и остановился.
К облегчению Пэнон он, казалось, забыл про их ссору. Он покачал головой и взглянул на сверток. Она знала, что его воспоминания о содержимом свертка весьма туманны. Было понятно, что он старался не надеяться слишком сильно, что еще один взгляд на вещи всколыхнет его память. Потянув за бечевку, перевязавшую сверток, он его раскрыл. Первым показался пояс из хорошей кожи. Он легонько потрогал его. Провел рукой по поверхности, но ничего не сказал.
Он отложил пояс в сторону вместе с кошельком, который свисал с него. Под поясом лежала мягкая масса, завернутая в носовой платок. Тристан осмотрел бесформенную вещь, потом взглянул на нее.
Пэн покачала головой.
— Нет, я пыталась высушить и отделить листы, но это было бесполезно. Я надеялась, что их вид или цвет восковой печатки будет Вам знаком. — Она почувствовала, как сжалось ее сердце от боли, когда он безрадостно поглядел на нее.
— Нет. Я этого не припомню, — он закрыл глаза и сжал губы так, что они побелели, в попытке проконтролировать свои эмоции. Затем он снова взглянул на нее. — Но все равно, спасибо.
Снова эта вежливость, которая скрывала страдания ума. Пэн почувствовала, как растет в ней жалость и подавила раненую гордость.
— Вы не думали, что странно, что при Вас не нашли ни кольца, ни цепочки, ни шпаги, по которым можно было бы узнать Ваше имя? — спросила она.
Тристан вздохнул, подняв остатки своей рубашки и глядя на Пэн сквозь дыры в ней.
— Возможно, я оставил эти атрибуты на борту судна. Возможно, у меня их и не было.
Пэн указала на потертое место на его поясе.
— Вы носили шпагу.
— Возможно, не в море, — ответил он.
Пэн протянула ему ворох разорванных чулок и кружев и смотрела, как он зарылся пальцами в дорогую шерсть.
— Ничего из этих вещей не кажется вам знакомым?
Его руки сжались в кулаки. Он затаил дыхание и прижал кулаки ко лбу.
Встревожившись, Пэн подбежала к нему и коснулась его руки. Она чувствовала напряженность в его теле.
— Не бойтесь, — прошептала она. — Потеря памяти пройдет.
Тристан поднял к ней опустошенное лицо, и прошипел:
— Вы не знаете этого наверняка. Никто не может быть уверен. А что если я навечно заключен в эту бездушную пустоту? Мне не за что держаться, не на что опереться, ни имени, ни прошлого, ни семьи — ничего.
Пэн заколебалась, но потом коротко пожала его руку.
— Если такое произойдет, тогда Вы станете Тристаном, которого принес на этот остров волшебный шторм. Вы начнете все сначала здесь.
