насколько я помню, входит в твои функции. Или мне пора нанимать новую гувернантку, раз ты не справляешься со своими прямыми обязанностями?
Та лишь безмолвно покачала головой. Поклонившись, Фиби наскоро и бесшумно испарилась. Джек вопросительно посмотрел на Маршу, она со втянутыми губами тоже покинула их, возвращаясь к своим обязательствам.
— Трудный день, м? — Джек повернулся к ней.
— Они обидели Кевина. Он расстроился и убежал.
— Куда? — спокойно спросил он.
Мадлен указала рукой на лестницу.
— Обычно, когда он расстраивается, то убегает в свою комнату. — Она уловила мимолетное удивление на его лице.
Они поднялись наверх и дошли до комнаты Кевина.
Остановившись, Мадлен сказала Джеку:
— Вы должны поговорить с ним.
— Я? — В изумлении он распахнул глаза. — Слушай, я не умею успокаивать детей, проще заставить лопату выстрелить. Будет лучше, если зайдешь ты.
— Кевин жаждет вашего внимания. Он успокоится гораздо быстрее, если именно вы, его брат, обратите на него внимание. Кстати, — Мадлен опустила глаза, — я ему пообещала, что вы проведете с ним весь день…
— Что? — Брови Джека взмыли вверх. — Скажи, а это нормально — давать обещание за других людей? Может, я чего-то не понимаю и что-то изменилось в работе компаньонок, пока я был на войне?
Мадлен виновато улыбнулась.
— Идите. — Она подтолкнула его и почти прижала к двери, так что ему пришлось войти. Мадлен села на диванчик рядом и стала ждать.
Бедняжка Кевин! Если бы не Джек, она не смогла бы удержаться от резких высказываний в адрес двух мегер.
Он заступился за нее, и это отдалось в ней приятной теплотой. На ее взгляд, даже слишком сильной. Она заметила за собой, что сидя качается вперед-назад. Отбросив опасные ощущения, Мадлен задумалась о другом.
Она видела стену между Джеком и Кевином, даже с Мирандой. Ей очень хотелось, чтобы преграда исчезла, чтобы они втроем были близки, и тогда все будут счастливы. Но они никогда не сблизятся, пока Джек не перестанет для начала избегать их.
Джек все время был занят чем угодно, но не семьей. Он проводил дни в кабинете, в библиотеке или в своей спальне, и там же — все приемы пищи. Мадлен боялась, что он так и останется таким же отстраненным даже после месяцев пребывания дома. Но каким он был на самом деле?
Мадлен слышала о его задоре, об открытости только в прошлом. А что же в настоящем? Ей не хотелось верить, что виконт Херефорд — черствый и сухой капитан, который останется таким навсегда. Нет, определенно в нем есть жизнь! Она видела ее в искрометных карих глазах Джека.
Через несколько минут дверь едва слышно отворилась, и он вышел из комнаты. Увидев его, Мадлен соскочила с места.
— Ну и как? С ним все хорошо?
С нейтральным лицом Джек прочистил горло.
— Кевин в порядке, я поговорил с ним. Мне показалось странным, что он очень быстро отошел от своих переживаний.
Мадлен облегченно опустила плечи. Они бесцельно пошли вперед по коридору.
— Это потому, что вы были рядом, а не кто-то другой. Если бы Кевина успокаивала я или Миранда, он бы не оправился так скоро. Это поступок настоящего брата. Вы молодец.
Пристально посмотрев на нее, Джек растянулся в легкой улыбке.
«Он улыбался! Улыбался! Впервые и по-настоящему!» — ликовала она внутри.
— Что?
— Вы похвалили меня так, словно я опять сижу за партой в Оксфорде.
Они шагали медленно. Из окон на них падал розоватый свет закатного солнца. Мадлен восхитилась его мужественным профилем и привлекательностью. Мягкий свет загладил шрамы на лице.
Мадлен прищурилась и спросила:
— Значит, вы хорошо учились?
Джек подбирал слова.
— Я хорошо прогуливал… — Они беззаботно рассмеялись. — Большую часть времени я веселился с друзьями. Это и отвлекло меня от глубоких познаний наук. — Джек задумчиво всмотрелся в ее лицо. — А кто вас обучал французскому и всем другим премудростям, которые получают обычно дворянские дети?
— Моя мама работала гувернанткой, поэтому обучала меня дома тому, чему учила других детей. Но я также посещала церковную школу.
— А-а, вы верующая, — сказал Джек с ноткой разочарования.
Мадлен ответила как само собой разумеющееся:
— Конечно. А вы разве не верите в Бога?
— Нет. — Его легкое и хорошее настроение куда-то вдруг улетучилось. — Пройдя через войны, муки людей и свои собственные, я убедился, что его нет. Иначе он бы не допустил всех этих бед и страданий.
В ответ на его слова она только опечаленно вздохнула. Мадлен не стала переубеждать его и спорить с ним. Ей было жаль, что Джеку пришлось пройти через огонь страданий. Он обжегся и свалил всю вину на Всевышнего.
Внезапно Джек развернулся к ней с суровым лицом.
— Как ваша рана? — выпалила Мадлен, хотя и не собиралась этого спрашивать.
Лицо Джека исказилось в удивлении.
— Какая рана?
— Не прикидывайтесь. Вы неожиданно для всех вернулись с войны, а вчера вас скрутила невероятная боль в боку. Вас комиссовали, но вы никому не сказали. Почему?
В его глазах Мадлен прочла, что она попала в цель. Она не чувствовала превосходства над ним и не хотела. Мадлен просто желала знать правду.
— Не говорите Миранде. — Это должно было прозвучать как просьба, но походило на требование. — Я не хотел волновать свою семью, а сейчас это уже не играет никакой важности.
Мадлен не успела пораздумать над сказанным. Джек взял ее руку, будто призывал ее отмести все сомнения и поверить в его слова.
— Пожалуйста.
Мадлен согласно кивнула.
— Хорошо. Но с одним условием: если боли не прекратятся, вы мне скажете об этом.
— Договорились, — сказал Джек, слабо улыбнувшись ей.
Он все еще держал ее за руку, а она чувствовала, что начинает тонуть в его темных глазах. Розоватый свет солнца разбудил в его коричневой радужке зеленоватые оттенки, словно раскопанные изумрудные камушки в недрах земли. Они застыли, точно статуи, Мадлен не хотела сдвигаться с места. Умом она желала оторваться от него, но не могла даже вынуть свою руку или отвести взгляд. Но Джек очнулся раньше нее, поэтому развернулся и торопливо зашагал вперед.
Посреди коридора Мадлен слышала лишь громкий стук своего сердца, который, казалось, раздавался на весь дом. Почему оно так бьется? Ведь Она и Джек были на разных берегах. Между ними была непреодолимая глубокая пропасть, которая никогда не позволит им смотреть друг на друга так, как это было сейчас.
Джек не понимал, что происходит. Почему он лицезрел Мадлен так, словно она была единственной женщиной в этом мире? Быть может, ему просто было нужно поехать