Глава 4
Эмили заканчивала шотландский рил, в душе понимая, что смеется чересчур весело и что щеки у нее слишком уж раскраснелись. Эта преувеличенная веселость… Эмили хорошо знала ее причину. Она собиралась с силами для выполнения предстоявшей задачи.
Совесть не позволяла ей откладывать далее разговор с Саймоном.
Вечером, собираясь на бал к Гиллингемам, она поклялась себе без дальнейших проволочек рассказать ему обо всем. Эмили знала, что, как бы ни нравился ей тот мир фантазий, в котором она сейчас пребывала, она не сможет жить дальше в невыносимом ожидании, когда же падет топор. Ей нужно сделать решительный шаг. Чем дольше все будет тянуться, тем больше она будет жалеть себя, когда Саймон обнаружит наконец истину и с отвращением отвернется от нее.
Эмили выбрала свой самый лучший наряд, сшитый местной белошвейкой. Она впервые надела это бледно-зеленое муслиновое платье, украшенное желтыми лентами и несколькими рядами пышных оборок. Лорнет благопристойно раскачивался на пришитой к пояску ленточке. Он был досадным неудобством, но очки Эмили надевать не стала.
Глубокое декольте и завышенная талия подчеркивали прелестную грудь. Эмили заказывала это платье в надежде, что оно хотя бы зрительно придаст пышности ее далеко не внушительным формам. Однако, примерив его сегодня вечером, она испугалась, что таким покроем только привлечет внимание к своей худобе.
— И ничего подобного, — настаивала Лиззи, ее горничная, глядя на хозяйку восхищенными глазами. — Вы в нем вся такая воздушная и нежная, будто умеете летать в лунном свете и все такое прочее.
Эмили хотелось надеяться, что девушка права. Сама она чувствовала себя сегодня не очень-то воздушной и легкой. Все внутри у нее наливалось свинцовой тяжестью, и тяжесть эта усиливалась с каждой минутой.
Небольшой бальный зал Гиллингемов был до отказа заполнен представителями местного дворянства, разнаряженными в самые лучшие туалеты. Лорд и леди Гиллингем имели обыкновение в виде благородного жеста раза два в год принимать у себя своих знатных соседей. Пребывание Саймона в качестве именитого гостя в их доме как раз и послужило поводом для такого праздника. Угощали шампанским и сладостями.
Саймон привлек к себе и Эмили всеобщее внимание, протанцевав с ней первый танец. Эмили, благодаря отсутствию очков и окутывающей ее дымке романтического настроения, не замечала множества пристальных и любопытных взглядов, которые, как она знала, устремились на них с графом. Саймон тоже их не замечал, но лишь потому, что вообще никогда не снисходил до того, чтобы обращать внимание на подобные вещи.
Эмили не могла даже представить, чтобы что-то смогло пробить брешь в холодном самообладании Саймона. Это ощущение внутренней силы и уверенности, которые являлись неотъемлемой частью его натуры, порой настораживало, но, несомненно, очень впечатляло.
Несколько мгновений Эмили глядела в лорнет, незаметно изучая толпу гостей, пока не обнаружила Саймона, беседующего с викарием. Блэйд, решила она, определенно, самый великолепный мужчина на сегодняшнем балу. Конечно, ее мнение было несколько предвзятым. Но в самом деле, нельзя же отрицать интригующей и где-то даже опасной привлекательности Саймона в его черно-белом одеянии среди многоцветия ярких фраков и жилетов, заполнивших комнату.
— Добрый вечер, мисс Фарингдон. Позвольте принести вам бокал лимонада?
Эмили едва подавила стон досады, услышав такой неприятный для нее голос Элиаса Прендергаста. В бессилии она опустила лорнет — он был не нужен, чтобы разглядеть знакомую толстую красную физиономию с пышными бакенбардами.
Не нужны были ни очки, ни лорнет и для того, чтобы заметить, что дородный мистер Прендергаст ради сегодняшнего случая облачился в корсет. Она слышала, как он поскрипывает при каждом движении мистера Прендергаста.
— Нет, благодарю вас, — пробормотала Эмили.
Если ей что-нибудь сейчас и нужно, так это бокал шампанского.
Когда Прендергаст придвинулся ближе, она раскрыла веер и принялась усиленно обмахиваться. Судя по тому, как пахло от этого человека, он явно не утруждал себя принятием ванны перед балом. Прендергаст придерживался старых правил и питал недоверие к новой моде часто пользоваться водой и мылом. Вместо этого он явно предпочитал обильно поливать себя духами.
— Собираюсь заглянуть к вам, мисс Фарингдон, ибо я уже больше не в трауре, — начал Прендергаст многозначительно. — У нас как будто есть о чем поговорить.
Эмили вежливо улыбнулась:
— Боюсь, это было бы не совсем удобно, сэр. Вы, конечно, подождете, пока мой отец не вернется домой.
— Вот то-то и оно, шут возьми, — сказал Прендергаст с явным раздражением. — Ваш отец слишком много времени проводит здесь, в провинции. И не угадаешь, когда приедет, а?
— У него очень много дел в столице. Чудесный вечер, не правда ли? — Эмили описала веером грациозную дугу, словно желая охватить всю залитую огнями залу. — Впрочем, леди Гиллингем всегда слыла великолепной хозяйкой.
Насупившиеся кустистые брови Прендергаста сошлись на переносице. Он прокашлялся. У Эмили упало сердце. Она с ужасом предчувствовала, о чем сейчас пойдет речь.
— Мисс Фарингдон, дорогая, я считаю себя в некотором роде вашим наставником, поскольку ваш отец отсутствует так подолгу, — зловеще начал Прендергаст. — А мне стало известно, что в наших краях появился гость, который в последнее время довольно часто видится с вами.
— Вы меня поражаете, сэр. Никогда бы не поверила, что вы обращаете внимание на местные сплетни. Должно быть, следить за ними весьма утомительное занятие.
Прендергаст гневно фыркнул и устрашающе покраснел. Как все знали, усопшая миссис Прендергаст при жизни была тихой, скромной мышкой, которая и помыслить не могла о том, чтобы позволить себе столь бесцеремонное замечание.
— Ну вот что, юная леди. Мне слишком хорошо известно, как легко вскружить женскую головку романтическим вниманием, подобным тому, что Блэйд уделяет вам, мисс Фарингдон, если вы, конечно, позволите мне заметить.
— Нет, сэр, не позволю.
Улыбка Эмили становилась все более ослепительной и колючей, по мере того как в ней разгорался гнев. Прендергаст намеревается испортить то недолгое время, которое оставалось у нее с Саймоном.
На тяжелом лице Прендергаста застыло предвестие надвигающейся грозы, что Эмили прекрасно видела и без очков.
— Я говорю исключительно из глубокой тревоги за вашу репутацию, мисс Фарингдон.
— Всем известно, сэр, что моя репутация безвозвратно погублена. Вам не стоит о ней тревожиться.
— Ну-ну, можно ли быть к себе столь суровой, — смилостивился Прендергаст. — Конечно, в прошлом у вас имел место неприятный скандал. Но вы тогда были совсем молодой и глупенькой и совершили ошибку. С молоденькими девушками такое случается. Будучи человеком широких взглядов и не без некоторого опыта в обращении с пылкими особами, я готов закрыть глаза на происшествие.
