Ознакомительная версия.
Аннабелла наверняка имела виды на барона, но появившийся герцог показался ей более выгодной партией, и она оттолкнула Морланда. А герцог, очевидно, не торопился с предложением, и бедная мисс Гринхауз решила, что не мешало бы теперь вернуть барона.
Аннабелла не заметила моей иронии, ибо не верила в то, что кто-то может подтрунивать над НЕЙ, а потому спокойно ответила:
– Конечно, его бы это не остановило. Но я не хотела допустить дуэли и намекнула барону, что откажу ему, пойди он на решительный шаг. С отчаяния барон уехал к себе в поместье, и вот теперь он здесь. Наверняка потому, что узнал о моем приезде, – он терпеть не может Бат летом.
Против этого нечего было возразить, и разговор продолжался в том же духе.
В целом время потянулось приятно. Я видела своего мужа только за ужином, он активно лечился водами, а я развлекалась в большой компании, быстро собравшейся вокруг Аннабеллы. Прогулки, балы, пикники следовали один за другим, и я сознавала, что никогда еще не жила так радостно и безмятежно. Граф одобрял меня, но иногда в его глазах я видела ожидание, и это смущало меня.
Из всех окружающих мужчин мне более других нравился барон Морланд, я это хорошо сознавала, как и то, что, если бы мне было суждено в него влюбиться, это бы уже произошло. Кроме того, Аннабелла выделяла барона среди всех своих поклонников, все-таки вознамерившись превратить его в своего жениха. По моему мнению, Морланд был достаточно здравомыслящим, чтобы понимать, что такими звездами, как Аннабелла, лучше любоваться издалека. Однако устоять перед нею было нелегко, почти невозможно, когда она, уверенная в своей силе, нежно улыбалась или одаривала жгучим взглядом. Кроме того, барону пришла пора все же жениться, а ко мне его матримониальные планы никак относиться не могли. Так что мне удавалось поболтать или потанцевать с бароном, только когда Аннабелла отвлекалась на кого-то другого, но и это было равно приятно нам обоим (как бы мне не показаться самонадеянной девицей вроде Аннабеллы!).
Находясь постоянно в обществе молодых мужчин, я чувствовала в себе некоторое смятение. Раньше мне казалось, что стоит мне после почти затворнической жизни оказаться в светском кругу, я тут же влюблюсь в первого же встреченного молодого красавца, подарив ему весь нерастраченный пыл первой любви. Однако этого не произошло, и я не знала, гордиться ли мне своей рассудительностью, не позволяющей отдать сердце малознакомому и еще неизвестно, достойному ли человеку, или сомневаться в своей способности любить. В конце концов я решила, что на меня свалилось слишком много впечатлений и любовным переживаниям пока просто нет места в моей душе.
Три недели в Бате пролетели незаметно и так весело, как никогда в моей жизни. Уезжала я с сожалением, но чувствовала, что приобрела неоценимый опыт. Теперь мне не страшен сам лондонский свет, и такие красавицы, как Аннабелла, меня не пугали.
Расставались мы почти подругами – она так и не заподозрила, что я могу представлять для нее опасность, а внимание мужчин ко мне, как и к другим девушкам, самонадеянно считала лишь следствием своей холодности. К зимнему сезону в Бате она планировала прибыть замужней дамой. И вправду, ей исполнилось уже двадцать четыре года, красавица с прекрасным приданым, она должна была давно надеть на себя брачный венец. Этого до сих пор не произошло единственно по причине ее разборчивости. По крайней мере, так считала сама Аннабелла, да и ее маменька. Мне же казалось, что мисс Гринхауз не торопилась отдать свою руку (сердца у нее, скорее всего, и не было) еще и потому, что, будучи замужем, ей, возможно, придется выполнять требования ревнивого мужа и прекратить свое кокетство. С другой стороны, она, наверное, смогла бы подавить любого мужчину своей властностью и продолжать вести прежний образ жизни, недопустимый для замужней дамы. Возможно, поэтому восторженные поклонники не торопились предлагать ей свою руку и ограничивались сердцем.
По крайней мере, такой вывод я сделала относительно барона Морланда, и мне было очень интересно узнать, сумеет ли Аннабелла продвинуться в своих планах за оставшиеся полгода. Ее матушке и сестре наверняка хотелось поскорее передать ее в руки мужа, тогда и Розмари смогла бы устроить свою судьбу, не оказываясь все время за спиной сестры.
Розмари обещала писать мне, и в солнечный июльский день мы отбыли из Бата.
Из Бата мы направились в новый дом матушки и тети, чтобы отпраздновать новоселье вместе с ними и несколькими старыми друзьями нашей семьи. Домик располагался в небольшом поселении, находящемся еще ближе к Лондону, чем наш старый городок, так что, живя в столице, я могла часто видеться с родными, тоска по которым единственно и омрачала мне радость пребывания в Бате.
Коттедж был очень мил, уютно обставлен – граф принял участие и здесь, сделав мне очередной сюрприз. Я привезла целую кучу подарков своим милым дамам, а они нашли меня пополневшей и посвежевшей.
Мы прогостили в коттедже две недели – нас никак не хотели отпускать. Я приглашала родственниц посетить Эммерли, но они еще не вполне обжились в новом доме, к тому же огородик и птичник требовали внимания. В конце концов матушка и тетя со слезами проводили нас, обещаясь приехать к нам на Рождество.
Остаток лета я провела в Эммерли за чтением и прогулками. Слуги были добры ко мне, миссис Добсон посвящала меня в тайны ведения хозяйства, а с графом мы вели по вечерам беседы о разных серьезных материях, полезные для меня и приятные для него. Однажды он признался мне, что представляет себя отцом, который раскрывает дочери тайны мироздания.
Я могла бы считать, что моя жизнь сложилась благополучно и счастливо, если бы не просьба графа подарить ему наследника. После возвращения из Бата я с огорчением стала замечать ухудшение его здоровья, а также затаенную грусть в глазах. Очевидно, он боялся умереть, так и не увидев продолжателя своего рода.
В это лето я много размышляла и к началу осени приняла твердое решение подарить графу наследника. За время, проведенное подле него, я почувствовала к нему глубокую привязанность, смешанную с жалостью и сочувствием. Перемены происходили так постепенно, что я и сама не заметила, как стала смотреть на ситуацию глазами графа. Он столько сделал для меня, и теперь я должна скрасить остаток его жизни, наполнив наш дом топотом детских ножек и нежным лепетаньем, и я это сделаю.
Как только я отбросила все колебания и созрела для выполнения своего решения, мне сразу стало легче. Меня терзала лишь мысль о том, что все судьбоносные поступки в моей жизни продиктованы не моими собственными желаниями, а чувством долга – сначала по отношению к семье, потом – к мужу. Неужели я никогда не обрету счастья и мне придется испытывать радость лишь от того, что я выполняю свой долг?
Ознакомительная версия.
