Корд подавил в себе это желание и, подойдя к куче земли, которую уже выкопал Ла Тор, громко крикнул: —. Я закончу.
— И, кстати, доброе утро, — Ла Тор посмотрел в черные глаза Корда с удовлетворением. Корд не ответил. Тогда Ла Тор выбрался из ямы и пошел к Джонти.
Корд наблюдал за странной фигурой человека, склонившегося к Джонти, обнимая его худенькие плечи. Когда кудрявая головка опустилась на грудь бандита и замерла там, Корд яростно ругнулся и начал копать землю Канзаса, как будто это был его злейший враг.
Через два часа, когда солнце было уже в зените, на кладбище собралось несколько десятков человек посмотреть, как тело любимой ими Мэгги Рэнд осторожно опустят в вырытую яму рядом с могилой ее дочери.
Корд стоял, уставившись на грубый сосновый гроб. Надо было сказать слово о своем старом друге. Мэгги заслуживала большего, чем просто быть закопанной в этой степи. Он попытался вспомнить священника из своего детства, но все, что ему удалось вспомнить — это молитву, которую отец иногда говорил перед ужином. Он услышал, как собравшиеся люди зашевелились, и поднял глаза. Все смотрели на женоподобного внука Мэгги, который, по их представлению, не умел даже читать. Все считали, что он был неучем, постоянно бегая с мальчишками-индейцами. Он стоял с маленькой книгой в руках и тихо читал из нее.
Стоя с опущенной головой, Корд внимательно слушал слова, которые, дрожа, слетали с мягких губ.
Загипнотизированный тихим голосом, убаюканный до состояния, которое граничило с чувственным экстазом, Корд опомнился, когда книга закрылась, и тишину нарушали всхлипывания девиц Нелли. Он бросил нервный взгляд на Джонти, надеясь, что тот не будет вести себя так, как в тот вечер, когда умерла Мэгги. Ему было бы неловко, если бы мальчик заплакал, как девчонка, перед всеми этими людьми.
Но в глазах Джонти не было ни слезинки. Она уже все выплакала. Когда бросили первый ком земли на сосновый гроб, она выдала свое внутреннее волнение только тем; что крепче сжала Библию в руках и шагнула поближе к Ла Тору. Когда он взял ее за руку и прижал к себе, Корд ругнулся про себя, повернулся и пошел к своему жеребцу, находящемуся в пяти ярдах отсюда.
Когда этот ублюдок уберется из города? Не собирается ли он взять с собой ребенка? Корд надеялся, что нет. Он бы убил его, но тогда у Корда, действительно, будет много забот о мальчишке.
Трое рабочих, нанятых Кордом, уже были на подходе к дому Нелли, когда встретили мустангера.
— Когда мы отъезжаем, Корд? — спросил Ред.
— Как только вернется мальчишка, — ответил Корд и пошел в комнату Мэгги.
Он зашел на кухню и удивленно присвистнул сквозь зубы. Помимо нескольких коробок, примостившихся по обе стороны двери, часть мебели, включая разобранную кровать, была вытащена на середину комнаты.
— Что, черт побери, замышляет этот мальчишка? — выругался Корд, пнув одну из коробок мысом своего сапога. Только он собрался пнуть другую, как позади резким голосом кто-то скомандовал:
— Не делайте этого! Там посуда.
Корд обернулся и наткнулся на Джонти, окинувшую его холодным взглядом.
— Ты не хочешь мне объяснить, что, черт возьми, значит весь этот хлам?
Джонти побледнела, ее сердце учащенно забилось. В конце концов, должна ли она вести борьбу, которую замышляла? У нее еще никогда не было такого мрачного, унылого настроения. Из-под ресниц она скользнула взглядом по лицу Корда. Его угрюмое, хмурое лицо сказало, что она должна. Иначе этот грубиян будет управлять ею, как стадом быков на повороте. Усилием воли она заставила себя не показывать свою внутреннюю непокорность и резко сказала:
— Этот хлам, как вы его называете, — бабушкины вещи. Я собираюсь взять их с собой.
Повисло гробовое молчание, нарушаемое лишь тиканьем часов, упакованных в одну из коробок, пока они с вызовом смотрели друг на друга. Корд пронзительно закричал, и Джонти нервно отступила на шаг.
— Ты — окончательно ненормальный мальчишка, если думаешь, что я позволю тебе тащить все это с собой.
Уязвленная отказом Корда взять вещи бабушки, Джонти вскочила перед ним в борцовской позе, крепко сжав маленькие кулаки.
— А ты — ненормальный, если думаешь, что я оставлю бабушкину кровать, чтобы ее оскверняли проститутки и их клиенты, — твердо сказала она.
Лицо Корда еще больше ожесточилось, глаза угрожающе сверкнули. У Джонти внутри все оборвалось. Она проигрывала сражение. Ее плечи затряслись от долгих беззвучных рыданий. Огромные капли слез упали с ресниц и потекли по щекам.
— Я должен взять их с собой, Корд, — умоляюще попросила она с отчаянием в голосе, — Это все, что у меня осталось от бабушки. Я не могу их здесь оставить.
Слезы Джонти произвели на Корда такое же впечатление, как и в первый раз, когда он их увидел. Нерешительность появилась в его глазах, и Джонти, заметив, что он сомневается, робко тронула его за руку.
— Пожалуйста, Корд, — мягко сказала она. — Нам может понадобиться многое из этих вещей, когда мы где-нибудь остановимся.
Корд отшвырнул ее руку, как будто она могла загрязнить его.
— Ну, впрямь, маленькая домохозяйка, а? — презрительно усмехнулся он.
Джонти опустила ресницы, чтобы скрыть свое разочарование. Этот беспощадный дьявол собирался сказать «нет», наслаждаясь отказом.
Она ждала, чувствуя, что трое мужчин, группкой стоявших неподалеку, тоже ждали решения Корда. Ни один из них, она была уверена в этом, не станет поддерживать ее, не станет перечить ему, как это сделала она. И это было также против нее. Корд не отступит ни за что теперь, когда за ним наблюдают эти мужчины.
Джонти широко раскрыла глаза, ставшие еще более глубокими и яркими от счастливого удивления, когда Корд, хотя и неохотно, сказал:
— Возможно, ты прав, нам это пригодится, — он посмотрел на беспорядочную кучу мебели и коробок. — В том месте, куда мы поедем, нет ничего, кроме мышей и грязи.
Корд собрался уходить, ворча, что теперь ему придется искать экипаж и еще пару лошадей.
— И веревку для коровы и клеть … для цыплят, — вдогонку сказала Джонти, вся похолодев внутри и приготовившись выслушать яростный отказ.
Но лишь потому, что он немного сбавил шаг, можно было догадаться, что он вот-вот выйдет из себя. С раздражением в голосе Корд бросил:
— Почему бы и нет? Может быть, тебе хотелось бы еще упаковать дом и тоже взять его с собой?
Джонти хихикнула и с облегчением вздохнула.
— Спасибо, Корд, — сказала она, но за ним уже захлопнулась дверь.
— Итак, Корд Мак Байн, — ее губы расплылись в улыбке, — иногда тебя можно уговорить, но никогда нельзя заставить.
В течение часа, пока Корд нанимал экипаж и пару лошадей, постоянно проклиная всех и вся за то, что это все непредвиденные дополнительные расходы, Джонти ходила из комнаты в комнату, прощаясь со своим прежним образом жизни. Она на минуту остановилась у черной, отлитой из железа кухонной плиты. «Бедная старая бабушка провела у нее большую часть времени», — с тяжким вздохом Джонти подумала о том, что, может быть, наступит день, когда она, как женщина, сможет готовить вкусные блюда, которым научила ее бабушка.
