– О, в этом можете не сомневаться, сэр. – Луиза наклонила голову.
Сомертон поправил перчатки. В полумраке холла его скулы казались выше, а глаза – темнее.
– Я не желаю ни видеть вашу собаку, мистер Маркем, ни чувствовать ее запах. И уж тем более я не желаю ее слышать. Надеюсь, это понятно?
– Да, сэр.
– Это все.
Не приходилось сомневаться, что последними словами он велел ей убираться с глаз долой. Луиза повернулась и, не сказав ни слова, направилась к белеющей в темноте мраморной лестнице. За ее спиной хлопнула дверь. Сомертон ушел.
И унес в жилетном кармане государственный перстень Хольштайн-Швайнвальд-Хунхофа.
На площадке второго этажа стояла женщина. Одной рукой она держалась за перила, другая покоилась в складках домашнего платья.
Луиза остановилась и поклонилась:
– Леди Сомертон, я полагаю?
Женщина сделала шаг вперед и оказалась в пятне света, отбрасываемого единственной лампой, горевшей в коридоре. Ее красота была настолько совершенной, что леди Сомертон, казалось, принадлежала к некому другому миру. Воздух вокруг нее был насыщен нежным ароматом роз.
– Добрый вечер, – проговорила она. – А вы – новый секретарь его милости?
– Да. Меня зовут Льюис Маркем.
Взгляд графини остановился на шее девушки.
– Вы ранены!
– Пустяки. – Луиза лихо пожала плечами, сразу почувствовав острую боль и головокружение.
Леди Сомертон вздохнула:
– Вы ничуть не лучше, чем мой пятилетний сын. Идите за мной. Раны необходимо немедленно обработать. – Она отвернулась и быстро пошла вверх по ступенькам.
– Но я не…
– Это не просьба, мистер Маркем.
Ее манера общения напомнила Луизе о мисс Динглби. Она зачарованно смотрела, как графиня идет вверх по лестнице, – нет, пожалуй, не идет, а плывет, словно у нее не ноги, а крылья. И даже не оглядывается, не сомневаясь, что ее распоряжение будет неукоснительно выполнено.
Луиза снова пожала плечами – ну что за день сегодня! – и пошла за графиней.
– Куда мы идем? – спросила она, когда леди Сомертон не остановилась на третьем этаже и направилась выше.
– В детскую. У меня там мази и пластыри. Они постоянно необходимы моему сыну.
– Разве у вас нет няни для таких случаев?
– Есть. – Поднявшись еще на этаж, леди Сомертон остановилась и оглянулась на Луизу: – С вами все в порядке? Вы не очень уверенно держитесь на ногах.
– Все хорошо.
Графиня снова пошла вверх по лестнице.
– Полагаю, он устроил для вас маленькое приключение. Вам пришлось кого-нибудь убить?
– Я… нет. – Луиза запнулась. – Хотя, возможно, было бы лучше, если бы убила.
– В вас есть сила духа. Уверена, вас ждет большой успех. Возможно, вы продержитесь даже до Сретения, если повезет. Ну вот, мы пришли. – Графиня достала из кармана связку ключей, открыла дверь, повернулась к Луизе и прижала палец к губам: – Тише, я его только что уложила.
Луиза на цыпочках прошла за леди Сомертон через темную детскую. Слева от себя она увидела мебель – стол, стулья, письменный стол. Очевидно, мальчик играл здесь днем. В противоположной стене виднелась открытая дверь в другую комнату, в которой было совершенно темно. Без сомнений, юный лорд Килдрейк там изволил спать.
Леди Сомертон повела ее в детскую ванную, плотно закрыла дверь и включила свет. Луиза невольно прищурилась. Свет газовой лампы в выложенной белой плиткой ванной комнате показался невыносимо ярким.
– Боже мой, как много крови, – ужаснулась леди Сомертон.
Луиза потрясенно наблюдала за женщиной, которая сосредоточенно перебирала какие-то баночки и тюбики. Даже при столь резком раздражающем освещении, обнажающем все недостатки, ее красота казалась нереальной: нежная кожа была мягкой и бархатистой – без единого изъяна, скулы тронуты румянцем, а ресницы – таких длинных ресниц попросту не бывает! Ее лицо очаровывало, заставляло забыть обо всем и вызывало лишь одно желание – смотреть на нее вечно.
Супруга лорда Сомертона. Кто она? Какая? Любит ли мужа?
А он ее?
Очевидно, они не испытывают друг к другу никаких чувств, иначе Луизе не выделили бы ее комнату. Но как мог Сомертон – пусть даже он бесчувственный чурбан – не влюбиться в это неземное создание, пахнущее розами? В женщину, которая отказывается от всех лондонских развлечений ради того, чтобы самой уложить сына в постель? В богиню, которая замечает ничтожного клерка и ведет его в спальню сына, чтобы самой обработать раны?
Луиза представила угрюмую физиономию Сомертона. Вот он запечатлевает поцелуй на розовых губках жены. Его тело прижимается к ее телу. Он трогает ее. Целует.
Картина оказалась на удивление неприятной, и Луиза даже потрясла головой, чтобы избавиться от видения. Зря она это сделала, потому что боль вспыхнула с новой силой. Да, Сомертон – крайне неприятный человек. Она всегда старалась избегать подобных типов.
Она снова покосилась на графиню, которая упорно что-то искала. Возможно, эта женщина недостаточно умна для Сомертона. Красивая оболочка, пустая внутри.
Впрочем, какое ей, Луизе, дело до брака Сомертона.
– Вот, нашла! – воскликнула графиня. – Если вы расстегнете воротник, мистер Маркем, я смочу эту салфетку горячей водой и промою вашу рану.
– Я вполне могу…
– Юноша вашего возраста понятия не имеет, как самая на первый взгляд пустяковая ранка может воспалиться и даже загноиться. Осмелюсь предположить, если бы вы не встретили меня, то отправились бы спать, даже не умывшись.
– Вовсе нет! – возмутилась Луиза и невольно охнула, когда графиня приложила горячую салфетку к ее пострадавшей шее.
– Сидите спокойно. Рану надо промыть. Удивительно, какая у вас нежная кожа! Я…
Луиза оттолкнула ее руку:
– Достаточно!
– Но я же не…
Луиза выхватила у нее салфетку и повернулась к зеркалу.
– Если позволите, я все сделаю сам. – У нее отчаянно колотилось сердце. О чем она только думала, позволив графине рассматривать свою нежную женскую кожу! Как же ей не хватало Эмили! Они привыкли подолгу разговаривать по вечерам, готовясь ко сну, поверять друг другу свои маленькие тайны.
Только графиня Сомертон – не ее сестра.
Боль в голове и плечах усилилась.
– Что ж, по крайней мере вы все делаете тщательно, – сказала леди Сомертон. Луиза подняла глаза и увидела в зеркале графиню, которая внимательно за ней следила.
Слишком внимательно.
Она отложила салфетку.
– А теперь, пожалуйста, мазь, ваша светлость, – сказала она.
