– Но вы подвергаете себя опасности, – напомнил Хейдон.
Она кивнула.
Внезапно на щеках ее заиграл нежный румянец, а на губах появилась едва заметная улыбка. В эти мгновения она казалась такой очаровательной, что Хейдон просто не в силах был противиться.
– Хорошо, я останусь. Но только до тех пор, пока не восстановлю силы.
Она снова кивнула:
– Да, конечно.
Он осторожно шагнул к ней, неловко придерживая на бедрах плед. Женевьева поддержала его под руку, думая только о том, что надо помочь ему лечь. Рука под ее ладонью оказалась такой горячей, что Женевьева снова покраснела и выпустила его руку в тот же момент, как он лег.
– Вам надо отдохнуть, – сказала она, накрывая его одеялом. – Я скажу Юнис, чтобы приготовила для вас завтрак.
– Я не голоден.
– Все равно вы должны поесть.
Он поморщился.
– Может быть, попозже.
Хейдон закрыл глаза и стиснул зубы; было очевидно, что ему очень плохо. Женевьева подошла к окну и задернула шторы; если в комнате будет темно, ему будет легче заснуть. А она сейчас пойдет к Юнис и распорядится, чтобы для него приготовили бульон и поджаренный хлеб. Возможно, он не хочет есть, но поесть ему придется, иначе еще больше ослабеет…
– Мисс Макфейл, не бойтесь меня. Я никогда не причиню вам вреда.
Она обернулась и взглянула на него с изумлением.
– Ни вам, ни вашим детям. – Он пристально смотрел на нее. – Даю слово, мисс Макфейл. – Не дожидаясь ответа, он снова закрыл глаза.
Какое-то время Женевьева стояла у окна, глядя, как Хейдон погружается в сон.
Потом вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице. Она не жалела о том, что заставила лорда Редмонда остаться, однако прекрасно понимала, что присутствие в ее доме этого человека представляет огромную опасность.
– Клянусь, нет хуже работы, чем вспарывать брюхо тухлой рыбы, – пожаловался Оливер.
– Если бы ты меньше ворчал, а больше работал, давно бы уже все сделал! – заявила Юнис. Она сгребла ножом рыбьи головы с остекленевшими глазами и сбросила их в ведро с водой.
– Любой мужчина заворчит, если его заставят делать женскую работу, – не сдавался Оливер; он с отвращением смотрел на злополучную пикшу, лежавшую на разделочном столе. – Сама-то найдешь, что сказать, если я пошлю тебя за дровами или заставлю разводить огонь в камине.
– Ты за три дня не принес и полена. Наверное, сразу понял, что эту работу может выполнять Джек, – заметила Дорин, чистившая морковь. – Ты всех к делу пристроил. Джейми и Саймон уже дерутся за право разводить огонь. А вчера ты убедил девочек, что если они начнут начищать столовое серебро, то вызовут джинна, про которого прочитала Аннабелл в сказке. Ну, что скажешь? – Дорин с усмешкой посмотрела на Оливера.
Тот с невиннейшим видом пожал плечами:
– Я просто хотел, чтобы малышки повеселились, вот и все.
– Нет, ты хотел нагрузить их своей работой, – возразила Юнис. – Я не возражаю, когда ты приучаешь детей заниматься делом, но сегодня тебе нечем заняться, а я по уши в рыбьих головах и бараньих кишках. Не вижу причин, почему бы тебе не помочь нам с Дорин приготовить три блюда к столу. И еще отнести еду его светлости. О Боже, я еще не видела человека, который бы столько ел! – воскликнула она, бросая мерцающие рыбьи головы в огромную кастрюлю, стоявшую на очаге. – Пробыл здесь всего три дня, а уже прикончил два горшка бульона, несколько дюжин пресных лепешек, три сковороды картошки с луком и целую палку вареного ливера.
Дорин энергично закивала:
– Да-да, он очень много ест. Но голод – хороший знак. Если ест, значит, поправляется.
– Если он столько съедает, когда болен, то сколько же будет есть, когда поправится? – проворчала Юнис. Она бросила в суп несколько веточек петрушки и накрыла кастрюлю крышкой. Потом заглянула в другую кастрюлю, где тушились бараньи легкие, сердце и кишки. После чего отошла к столу и принялась раскатывать овсяные лепешки, которые собиралась печь на противне. – С такими едоками, как его светлость и Джек, – продолжала Юнис, – к концу недели в кладовке ничего не останется. И если мисс Женевьева хочет…
– Но ты же знаешь, они едят так только потому, что совсем недавно из тюрьмы, – перебил Оливер. – Мы все прекрасно знаем, что это за место. Там голод разъедает кишки… Помню, как мисс Женевьева первый раз привела меня сюда, посадила за этот самый стол и поставила передо мной тарелку твоей чудесной стряпни. Я подумал тогда, что уже умер и попал на небеса. – Оливер принялся вспарывать брюхо следующей рыбине.
– Да, так и есть, – пробормотала Юнис, раскатывая скалкой тесто. – Мало кто может устоять перед моим рагу из кролика. Лорд Дунбар всегда говорил, что из-за моей стряпни все его знакомые в Инверари только о том и мечтают, чтобы он пригласил их к себе на обед.
– Не сомневаюсь, – проговорила Дорин. – Жаль только, что он не заплатил тебе достойно за годы тяжкого труда.
– Что ж, он за это поплатился, – ответила Юнис, раскатывая очередной пласт теста. – Мисс Женевьева сказала, что лорд Дунбар уволил следующую кухарку из-за того, что после ее стряпни все его знатные гости заболели. Бедная леди Баркли даже не успела выскочить за дверь, ее вырвало прямо на новые блестящие ботинки лорда Дунбара.
Тут все на кухне расхохотались.
– Простите, что я вас прерываю.
Оливер и женщины испуганно обернулись. В дверях стоял полуголый Хейдон с пледом на бедрах.
В какой-то момент он вдруг понял, что больше не в силах лежать в постели. Лихорадка прошла, раны заживали, и уютная спальня Женевьевы начала угнетать его почти так же, как тюремная камера. Конечно, потребовались некоторые усилия, чтобы подняться с постели, но потом, когда прошло головокружение, оказалось, что он не так уж и слаб.
Приободрившись, Хейдон подошел к шкафу и открыл его, надеясь найти какую-нибудь одежду, но обнаружил только несколько скромных платьев и стопку женского белья. Решив ограничиться пледом, он завязал его на бедрах, а то, что осталось, перекинул через плечо. «Пусть хоть так, – подумал он. – А потом найдется что-нибудь более подходящее».
Увидев, как смотрят на него женщины, Хейдон понял, что шокировал их своим видом.
– Прошу прощения, – пробормотал он. – К сожалению, я не нашел свою одежду.
– А мы ее сожгли, парень, – сообщил Оливер с жизнерадостной улыбкой. – Мисс Женевьева не хотела рисковать – ведь кто-нибудь мог найти у нас тюремную одежку.
Хейдон вспомнил, что мисс Макфейл действительно говорила нечто подобное. Но сейчас ему было не до этого, сейчас его гораздо больше интересовали дивные кухонные ароматы. Он с вожделением поглядывал на кастрюли, кипевшие на очаге. Прошло два часа после того, как Женевьева приносила ему бульон с хлебом, и он уже успел проголодаться.
