— Спасибо, что зашли к нам, гер ван Дорн. До свидания.
Питер покинул дом Вассеров. Он шел и тихо улыбался. Служанка и не знала, какую доставила ему радость, не уплатив за луковицы. Теперь у него был повод снова прийти в дом художника. Может быть, ему повезет больше, и удастся познакомиться с прекрасной дочерью Хендрика Виссера.
Питер вдруг почувствовал первое холодное дыхание октября. А ведь только несколько дней назад они попрощались с теплым и ласковым сентябрем. Росшие вдоль канала деревья были золотыми, на клумбах еще виднелись поздние цветы. Питер был родом из Харлема, и его плантации тюльпанов находились к юго-западу от древнего города. Недавно он купил дом в Амстердаме. Ему нравился оживленный шум и суета большого города, его пропитанный морем воздух и бесконечный лес мачт в гавани. Благодаря развивающейся торговле Амстердам стал богатым и процветающим городом. Из-за политического кризиса между Испанией и Нидерландами сюда устремился поток еврейских торговцев бриллиантами, и Амстердам стал бриллиантовым центром всего мира. Гаага по-прежнему оставалась столицей, и там находилась резиденция правительства, но ее затмил блистательный и преуспевающий Амстердам. Именно здесь голландские компании из Ост— и Вест-Индии основали богатые торговые пути во все концы земного шара. Флот Голландии насчитывал триста тысяч кораблей. Эта страна стала лидером в мировой торговле, ее уважали все конкуренты, даже Англия, с которой у Голландии совсем недавно прошли две короткие войны на море. Все торговые корабли были прекрасно вооружены и могли дать отпор своим исконным врагам, а также пиратам, которыми кишели все моря. Это уменьшало риск для тех, кто вкладывал средства в перевозимые грузы. Одним из таких людей был и Питер ван Дорн. Он несколько раз вкладывал средства через городскую биржу в перевозку грузов. Ему повезло, и именно сегодня он собирался получить причитавшиеся ему деньги. И все же на безоблачный небосклон Голландии надвигалась черная туча. Франции не давало покоя благополучие ее соседа. Людовик XIV устремил жадный взор на жемчужину Европы, и все знали, что рано или поздно разразится война. Начиная с XVI века, в течение восьмидесяти лет испанцы пытались покорить Голландию. Кровь стыла в жилах от их зверств, но, в конце концов, бесконечные войны истощили могущественную Испанию, а маленькая страна, где приходилось отвоевывать у моря каждый метр суши и строить многочисленные плотины, так и осталась непокоренной.
Когда Питер пришел на площадь Дам, то увидел, что дела в лавке идут своим чередом. Он направился в кофейню, где назначил встречу одному купцу, с которым было необходимо обсудить торговые дела, прежде чем идти на биржу. Питер поймал себя на том, что мысль о прелестной девушке не выходит у него из головы, и радостно улыбнулся.
Сидя на возвышении в мастерской, Франческа разглядывала карту Италии, которую Янетье прислала Хендрику в подарок ко дню Святого Николаса в прошлом году. Взгляд Франчески остановился на Флоренции, Риме и Венеции. Именно эти города Франческе хотелось посетить больше всего.
Портрет Титуса так и не был повешен в мастерской, да Франческа уже на этом и не настаивала. Портрет сына Рембрандта вызывал теперь у нее самые печальные воспоминания. В сентябре прошлого года Титус умер от лихорадки. Прошло всего полгода, как он женился, а его жена Магдалена ждала ребенка, о котором они оба так мечтали. Рембрандт вновь нашел утешение в работе, но постигшее горе на сей раз сломило его окончательно. Он превратился в немощного седого старца. Корнелия преданно ухаживала за отцом, который в свои 63 года так и не привык к маленькому домику на Розенграхт Страт. О старом художнике все забыли, и лишь Корнелия старалась как-то скрасить его жизнь.
— Если бы мы предусмотрительно не сделали наброски весенних цветов в апреле и мае, — раздался голос Хендрика из-за мольберта, — эти шелковые цветы у тебя в руках и в прическе испортили бы весь вид, и никакой Флоры из тебя бы не вышло.
— Ты прав, отец! — Франческа перестала называть Хендрика папой, как только пришлось взять на свои плечи всю ответственность за ведение хозяйства.
— Да, а теперь гирлянды выглядят так, как будто цветы только что сорвали. На них видны даже капельки росы.
— Это последний сеанс? — с надеждой спросила Франческа. Она всегда предпочитала находиться за мольбертом сама.
— Нет, придется попозировать еще раз. К полудню я не успею закончить.
— Я могу посидеть и после полудня, — настойчиво сказала Франческа, — тогда ты все закончишь.
— У меня назначена встреча, — сказал Хендрик подчеркнуто деловым тоном, который, однако, не мог обмануть Франческу. Она-то знала, что все деловые встречи отца проходят в кабаках. Девушка чувствовала, что Хендрик собрался вознаградить себя за упорный труд.
— У тебя действительно назначена встреча, но на завтра. В половине двенадцатого придет Виллем. Неужели ты не хочешь показать ему свою готовую картину? Ведь он ждет именно этого.
— Виллем может денек подождать.
Франческа набралась смелости и продолжала настаивать:
— Отец, ты испытываешь его терпение. Он один из лучших дельцов по картинам во всем Амстердаме, а ты обращаешься с ним, как с каким-нибудь мелким торговцем!
— Он знает меня достаточно хорошо и поймет, что я не собираюсь его обидеть, — бодро ответил Хендрик. — Ведь он мой самый старый друг.
— Именно поэтому тебе следует его уважать. Ведь он делает все, чтобы продать твои работы.
Франческа не стала упоминать о настойчивых просьбах Виллема писать то, что можно легко продать. Именно это, как и привычка Хендрика бросать работу, когда осталось сделать лишь завершающий мазок, было постоянной причиной разногласий между двумя друзьями. Слова Франчески повисли в воздухе, и Хендрик прекрасно понял, о чем будет идти речь. Он взял другую кисть, обмакнул ее в краску и угрожающе насупился.
— Не читай мне мораль, Франческа. Твоя мать этого никогда не делала, и от тебя я этого не потерплю. Если ты не прекратишь зудеть, то останешься в старых девах, — злорадно сказал Хендрик, видя, как гневно вспыхнули щеки дочери. — Плохой характер портит цвет твоего лица, к счастью, лицо я уже закончил, — добавил Хендрик, озорно ухмыльнувшись.
Франческа знала, что отца забавляло поддразнивать ее, когда она пыталась удержать его за работой чуть дольше, чем хотел сам Хендрик. Но что же еще оставалось делать, если он совсем не обращал внимания на сыпавшиеся со всех сторон неоплаченные счета. Хендрик по-прежнему вел бесшабашную жизнь и наносил большой вред своему таланту. Его глаз и рука уже не были такими уверенными, как раньше. После очередного ночного загула в кабаке он не мог работать в течение нескольких дней. Желая показать свое неудовольствие, Франческа прекратила разговор. Хендрик стал насвистывать какой-то мотив, зная, что это раздражает дочь. Несмотря на свои пятьдесят лет, Хендрик остался в душе тем же непослушным и проказливым мальчишкой, каким был в годы далекой юности. Франческа хорошо это знала. Но, может быть, в этом и заключалось особое обаяние Хендрика, перед которым было невозможно устоять, если он этого хотел. Очень скоро Хендрику надоело упражняться в свисте и злить дочь. Ему хотелось вернуть хорошее настроение Франческе, так как он не выносил, когда на него долго сердились.
