— Скажи мне, Клодия, — медленно проговорила Августа, — а если мне удастся вовремя разобраться в ужасной путанице с помолвкой, ты будешь рада выйти за Грейстоуна?
— Тут нет никакой путаницы. — Клодия встала и спокойно направилась к двери.
Она была одета в платье, выбранное для нее Августой, выгодно подчеркивавшее ее ангельскую привлекательность. Она и в самом деле казалась ангелочком в элегантном светло-голубом шелке, мягко ниспадавшем до полу; ножки были обуты в изящные бальные туфельки. Светлые волосы Клодии, посредине разделенные пробором, были уложены в модную прическу «мадонна», которую дополнял маленький гребень с бриллиантами.
— Но если ошибка все-таки совершена, Клодия?
— Я, разумеется, поступлю так, как велит папа. Я всегда старалась быть послушной дочерью. Но я, честное слово, уверена — и ты сама вскоре поймешь: никакой ошибки нет. В течение всего сезона ты давала мне замечательные советы, Августа, а теперь позволь и мне дать тебе один совет. Постарайся угождать Грейстоуну. Поработай над собой, попробуй вести себя, как настоящая графиня, и я убеждена, граф будет обращаться с тобой достойно. А может быть, тебе даже захочется перед свадьбой перечитать одну-две мамины книжки…
Августа с трудом подавила негодование. А Клодия спокойно удалилась из комнаты и закрыла за собой дверь. Да, подумала Августа, порой жизнь среди представителей гемпширской ветви Баллинджеров становится поистине тяжким испытанием!
Клодия, без сомнения, будет прекрасной графиней Грейстоун. Августа уже и сейчас, казалось, слышала спокойный голосок своей кузины, обсуждающей за завтраком с графом предполагаемый распорядок дня. Я полностью с вами согласна, милорд. Разумеется, они до смерти наскучат друг другу уже через пару недель…
Но это уж их заботы, решила Августа и на минутку задержалась у зеркала. Увидев собственное отражение, она чуть нахмурилась: она же забыла выбрать украшения к розовому платью.
Она открыла маленькую позолоченную шкатулку, стоявшую на туалетном столике. Там хранились два ее самых главных сокровища: аккуратно свернутый листок бумаги и ожерелье. На листке, покрытом зловещими бурыми пятнами, было написано небольшое стихотворение, сочиненное ее братом незадолго до смерти.
Ожерелье являлось собственностью нортамберлендской ветви Баллинджеров и уже в течение трех поколений переходило от одной владелицы к другой. Еще совсем недавно оно принадлежало матери Августы. Кроваво-красные рубины, перемежающиеся маленькими бриллиантами… В центре на подвеске красовался один очень крупный рубин.
Августа надела ожерелье и аккуратно застегнула замочек. Она часто надевала его. Это было единственное, что у нее осталось на память от матери. Все драгоценности Ричард продал, чтобы купить офицерский чин.
Когда украшение заняло свое место и крупный рубин спрятался в нежной ложбинке на груди, Августа подошла к окну и стала лихорадочно соображать, что же ей предпринять.
Гарри вернулся домой из клуба вскоре после полуночи и, отослав слуг спать, направился в свое святилище — в библиотеку. На письменном столе лежало последнее письмо дочери с подробным описанием ее успехов в учебе и погоды в Дорсете.
Гарри налил себе бокал бренди и, улыбаясь про себя, уселся перечитывать усердно нацарапанное гусиным пером письмо. Мередит было девять лет, и Гарри очень ею гордился. Она уже доказала, что является серьезной и прилежной ученицей, мечтающей порадовать отца и добиться больших успехов.
Гарри лично планировал воспитание и образование дочери и тщательно следил за выполнением каждого пункта своего плана. Всякие фривольные штучки, вроде рисунков акварелью и чтения романов, были им безжалостно вычеркнуты из этой программы. По мнению Гарри, именно легкомысленные книжки и акварели развивают склонность к романтическим настроениям, столь характерным в наши дни для большинства юных леди. Он не хотел, чтобы подобные черты проявились и у Мередит.
Занятия с девочкой ежедневно проводила ее гувернантка Кларисса Флеминг. Кларисса происходила из обедневшего рода Флемингов и была дальней родственницей Гарри. Он находил, что ему весьма повезло с воспитательницей дочери. Серьезная достойная дама, типичный синий чулок, тетя Кларисса полностью разделяла его взгляды на образование. И главное, она была в совершенстве подготовлена для преподавания тех предметов, которые он счел необходимыми для Мередит.
Гарри отложил письмо, отпил немного бренди и принялся обдумывать, какие перемены могут произойти в его тщательно налаженной жизни и хозяйстве, если в них вмешается Августа.
Может быть, он в самом деле сошел с ума?
Что-то шевельнулось у окна. Гарри, нахмурившись, поднял глаза, но не увидел ничего, кроме тьмы. Зато услышал какой-то подозрительный шорох.
Он вздохнул и потянулся за красивой эбенового дерева тростью, которую всегда держал при себе. Лондон не Европа, да и война давно закончена, но этот мир по-настоящему мирным не был. Опыт в познании человеческой природы подсказывал Гарри, что мирным он никогда и не будет.
Он встал, держа трость в руке, и потушил лампу. Потом подошел поближе к окну и посмотрел в сад.
Стоило комнате погрузиться во тьму, как шорохи усилились. Теперь они превратились в какое-то лихорадочное царапанье. Кто-то торопливо пробирался сквозь кусты, росшие вокруг дома.
Через несколько секунд раздался настойчивый стук в окно. Гарри выглянул и увидел человека в плаще с капюшоном, который: старался что-то рассмотреть сквозь стекло. В лунном свете мелькнула маленькая рука и снова постучала в окно.
Рука показалась Гарри знакомой…
— О, черт побери! — Гарри отступил от стены и положил черную трость на письменный стол. Потом резким сердитым рывком распахнул окно, оперся обеими руками на подоконник и высунулся наружу.
— Ах, боже мой! Как хорошо, что вы еще здесь, милорд! — Августа откинула капюшон. В бледном свете луны он заметил, какое облегчение написано на ее лице. — Я увидела в окне свет и поняла, что вы здесь, а потом вдруг свет погас, и я испугалась, что вы ушли из библиотеки. Подумать страшно. Вдруг мне бы не удалось перехватить вас сегодня! Ведь я больше часа ждала вашего возвращения у леди Арбутнотт.
— Если бы я только знал, что меня ждет дама, я непременно постарался бы вернуться домой пораньше.
Августа наморщила носик:
— О господи! Вы сердитесь, да?
— Что именно дало вам повод так думать? — Гарри потянулся вниз, схватил ее за укутанные плащом плечи и легко втянул через окно в комнату. И только тогда заметил еще одного человека, скрючившегося в кустах. — Кто там еще, черт побери?
