— Сообщите. — Он засмеялся. — Боюсь, это его нисколько не удивит. Я — тот самый крест, который приходится нести моему брату.
— Я ему соболезную, — тут же ответила она, зная, что опять сказала слишком много.
Брови Квинна поднялись, а губы изогнулись. — Уверен, что он оценит ваши соболезнования.
— Будьте столь любезны, одаривайте своим отвратительным вниманием кого-нибудь другого.
— Ваши желания для меня — непреложный закон, мисс Ситон, — сказал он самым услужливым тоном. — Почтительнейше желаю вам хорошо отдохнуть.
Мередит отвернулась прежде, чем у нее возникло желание ответить подобающим образом, и кинулась к двери, ведущей к каютам.
Квинн прислонился к перилам, глядя, как захлопывается за ней дверь. Он задрал голову, разглядывая небо. Он не пропустил неожиданный всплеск радости в ее глазах. Черт возьми, она все равно оставалась загадкой.
Он медленно направился назад в кают-компанию. Его мысли по-прежнему оставались с мисс Ситон, он вспомнил, как чудесно ее волосы рассыпались по спине, как мелькнул быстрый огонек веселья в ее глазах, как в ее руках он внезапно почувствовал страх.
Он покачал головой, удивляясь собственной глупости. С его он утвердился в мысли, что в Мередит Ситон было гораздо большее, чем все думали? Пробудил ли он только что какую-то часть ее души, или просто она пыталась что-то скрыть? Или он все вообразил? Он гнал от себя мысль, что все произошло из-за того, что он чертовски долго был один и что любая женщина была для него привлекательна. Пропади все пропадом.
Сладкие, нежные поцелуи.
Поцелуи страстные и жалящие.
Квинн хотел, чтобы они были именно такие, но вместо них получились совсем другие.
Входя в кают-компанию, он по-прежнему думал только об этом.
Ему не нравились неудачи в чем бы то ни было, особенно, когда он сам был в них виноват, а он знал, что его усилия сделать Дафну свободной ни к чему не привели. И ему совсем не понравилось напряжение в теле, не говоря уже об особом аспекте его анатомии. Почему это произошло из-за такой неподходящей женщины? А она и была неподходящей и пустоголовой.
Он вернулся к компании, которую покинул полчаса назад, и едва принимал участие в разговоре. Его мысли имели совсем другое направление, помещались совсем в другой части корабля.
“Лаки Леди” придет в Виксбург завтра, и Ситон со своей рабыней покинет пароход. Ему необходимо было вернуться к мысли о делах, потому что, возможно, “Лаки Леди” возьмет дополнительный груз, включая, вероятно, и кое-что для Подпольной железной дороги. Этого он никогда не знал заранее.
Потайное помещение, построенное на грузовой палубе, было почти полным. А Квинн знал, каково было тем, кто занимал его. Это крохотное помещение было построено без учета удобств, а лишь для сохранения секретности и безопасности. Оно по необходимости было длинным и узким, чтобы никто не мог обнаружить фальшивую стену. Когда этот закуток только сделали, Квинн сам его опробовал, проведя в нем несколько дней, чтобы посмотреть, можно ли там жить. Жить было можно, но с большим трудом. Жара и темнота действовали удручающе.
Там нельзя было пользоваться ни свечами, ни лампами, а из удобств санитарии полагалось только ведро. Но за прошедшие годы Квинн понял, что беглые рабы способны смириться с любым дискомфортом, пока у них теплится надежда.
Ему и самому это было знакомо. Боже всемогущий, он знал и то, что могут перенести человеческие существа, даже не имея никакой надежды.
— Капитан?
Поворачиваясь к теннессийцу, который обращался к нему, он пытался избавиться от мрака, заполнявшего его мысли.
— Будет ли сегодня игра? Квинн усмехнулся.
— У нас всегда игра, особенно если я кому-нибудь проиграл, — ответил он.
Мужчина улыбнулся ему в ответ.
— Вы достаточно выиграли у других, чтобы компенсировать эту потерю.
— Да, но вы — вызов для меня.
— Я позабочусь, чтобы таковым и остаться.
— Тогда в десять вечера, — сказал Квинн. — У меня еще есть кое-какие дела.
Мужчина кивнул:
— В десять.
Квинн с облегчением поднялся, поклонился Опал и еще одной даме среднего возраста, которая путешествовала со своим мужем.
— Я благодарю дам за то, что они украсили наш стол своим присутствием, — сказал он им обеим, заставив сильнее забиться их сердца. Он перенес все внимание на Опал: — Мне очень жаль, что ваша племянница плохо себя чувствует.
— Это так на нее не похоже, — сказала Опал. — Она обычно всегда порхает. Вы знаете, что она любит рисовать?
Квинн внимательно на нее посмотрел.
— Нет, я не знал, — сказал он.
Опал смутилась. Она не хотела вводить его в заблуждение и не хотела сказать ничего плохого о Мередит.
— Конечно, она только любитель. Никогда не продавала свои работы. Она просто… м-м-м… балуется живописью.
— А вы давно с ней путешествуете? Обрадовавшись перемене темы, Опал приободрилась:
— О да, несколько лет. С тех пор, как она вернулась из монастырской школы.
— Из монастырской школы?
— Да, монастырь Святой Марии в Новом Орлеане, — продолжала Опал беззаботно. — Ее брат — муж моей племянницы — все надеется, что она выйдет замуж, но она отвергла все предложения. Хотя очень любит ездить в гости.
— Так она много ездит?
— Да-да. А в нашем графстве, по соседству, есть прекрасный холостой джентльмен, и мы с ее братом подозреваем, что скоро она с ним обвенчается.
— Наверное, вы будете скучать по вашим поездкам тогда? Вы, должно быть, стали очень близки, столько проездив вместе.
Опал развернула веер, который держала в руках.
— Ну… да… Она может быть очень милой. Он послал ей сочувственную улыбку:
— Но иногда с ней трудновато?..
— Она бывает немного… упряма.
— Я и не подозревал, — сказал он сухо. Опал почувствовала себя виноватой,
— Вообще-то она хорошая девушка. Просто она… — она вдруг остановилась. Она не могла поверить, что рассказывает все это чужому человеку, игроку. Но он такой обаятельный. И такой красивый.
— Конечно, — кивнул Квинн, понимая, что, похоже, сумел выдоить всю возможную информацию. Итак, ей делали предложения. И конечно, будут делать. У нее было собственное состояние, а многие молодые пижоны нуждаются в деньгах, либо для рассширения своих плантаций, либо потому, что ведут такой образ жизни, при котором тратить деньги считалось важнее, чем их зарабатывать. Легче всего на них жениться. Деньги, рассуждал он, — единственная причина, по которой на мисс Мередит существует спрос. Но затем, против своего желания, он подумал о ее волосах. И губах.
Чувствуя отвращение к собственной мысли, он пожелал Опал приятного вечера и отправился разыскивать Кэма.
