В обычной обстановке Патриция, наверно, обиделась бы на такую дерзость, но непосредственность Барбары была столь заразительна, что Патриция лишь криво усмехнулась.
— Подобная дерзость принята в вашей семье, госпожа Керкленд? — Веселый блеск в глазах Патриции смягчил резкость ее вопроса.
Барбара осталась невозмутимой, хотя задумчиво нахмурилась, размышляя над брошенным ей обвинением.
— Да, моя мать говорит, что истинные Керкленды рождаются с темными волосами, синими глазами и плохими манерами. — Она добродушно хихикнула. — А отец говорит, что я возмещаю недостаток первых двух качеств избытком третьего.
Патриция в ответ рассмеялась:
— Думаю, ваш отец прав.
— Означает ли это, что вы не собираетесь рассказывать мне о вашей размолвке со Стивеном? — уныло спросила Барбара.
— Вынуждена вас разочаровать, дорогая, но мне нечего рассказывать, — ответила Патриция.
Барбара подвинулась на край койки и свесила ноги.
— Я уверена, что вы поведаете мне обо всем позже, но должна сказать, что ваше мнение о Стивене ошибочно. Он прекрасный человек!
Патриция недоверчиво покачала головой.
«Ты наивная, доверчивая простофиля, малышка, — подумала она с нежностью. — Никому нельзя полностью доверять».
— Что касается Томаса Сазерленда, то здесь я полностью с вами согласна. Он ужасный болван! — продолжала Барбара, выразительно качнув головой. — Но это никак не относится к Стивену. — Она спрыгнула с койки, как бы подчеркивая справедливость своих слов.
— А кто такой Томас Сазерленд? — с нежной усмешкой спросила Патриция.
— Это тот человек в лодке, что разговаривал со Стивеном сегодня утром.
— О, вы имеете в виду того симпатичного молодого брюнета? — лукаво сказала Патриция. Ее глаза весело блестели.
— Я бы не сказала, что он симпатичен. Вы действительно так думаете? — спросила Барбара, равнодушно пожимая плечами.
— Конечно, — ответила Патриция, явно наслаждаясь беседой.
Прошло довольно много времени с тех пор, как у нее была возможность поболтать с какой-нибудь подружкой. Размышляя об этом, она была вынуждена признать, что большая часть ее жизни проходила среди мужчин, и эта очаровательная девчонка была приятным исключением.
Внезапно ее взгляд помрачнел. Она почти забыла об обстоятельствах, которые ее сюда привели. Невинная болтовня юной спутницы ее отвлекла. Лицо Патриции покрылось краской, когда она вспомнила, на что ей пришлось пойти, чтобы попасть на этот корабль. Разве можно рассказать такое этой милой девушке? «О, моя невинная юность, — печально подумала она. — Куда ты девалась?»
Погруженная в свои мысли, Патриция непроизвольно скрестила руки на груди и опустилась на стул. «Наслаждайся юностью, Барбара Керкленд. Наслаждайся каждым мгновением, пока можешь».
Барбара заметила внезапную перемену в настроении Патриции и ощутила ее печаль. Она всей душой ей сочувствовала и поняла, какой глупой выглядела в ее глазах.
— Пожалуй, я поднимусь на палубу. Вы уверены, что не хотите пойти со мной, Патриция? — доброжелательно спросила она.
Патриция отбросила свои мрачные мысли и мягко улыбнулась:
— Нет, не сейчас, дорогая.
Барбара задержалась у двери и, взглянув через плечо, тихо сказала:
— Я не знаю, какие отношения у вас со Стивеном, но надеюсь, они не станут серьезным препятствием для нашей дружбы.
Патриция ответила ей теплым взглядом.
— Я тоже на это надеюсь, Барбара.
Барбара ушла, а Патриция легла на койку и, несмотря на сумбур в голове, уснула глубоким сном. Через несколько часов ее разбудил легкий стук в дверь. Патриция приподнялась, сбитая с толку, и обстоятельства прошлого вечера снова всплыли в ее памяти.
Тот, кто стоял за дверью, по-видимому, был настроен решительно, потому что стук стал настойчивее. Наконец она открыла дверь.
За дверью оказался мальчик лет одиннадцати-двенадцати, он держал поднос с едой. Паренек был приятной наружности с обилием веснушек на лице, в жилете и штанах из неотбеленного полотна. Белая рубашка с длинными рукавами прикрывала его тщедушную грудь. Хотя он был довольно худощав, его ноги в грубых белых чулках выглядели мускулистыми и стройными.
Паренек широко улыбнулся Патриции, и она почувствовала, что эта улыбка скорее выражала облегчение, чем приветствие.
— Меня зовут Дэниел, мэм. Я принес еду. Капитан спрашивает, не захворали ли вы, поскольку в полдень не явились к столу. Он просил передать, что если вы плохо себя чувствуете, то примите его соболезнования, а если нет, то он должен вам напомнить, что это не такая уж приятная прогулка. Так он сказал, не я, мэм, — добавил мальчик, оправдываясь.
Парнишка вошел в каюту и поставил поднос на стол в углу.
То ли Патриция уже привыкла к язвительным замечаниям Стивена, то ли была так голодна, что не могла дольше терпеть, но она не обратила внимания на явное оскорбление.
— Скажи капитану Керкленду, что я вполне здорова, Дэниел, и спасибо тебе за услугу.
Паренек вернулся к двери и снял свою треуголку, обнажив ярко-рыжие волосы, аккуратно зачесанные назад и связанные на затылке черной лентой.
— Что-нибудь еще угодно, мэм?
— Пока нет, Дэниел, — сказала Патриция с благодарной улыбкой. — Спасибо.
Она села за стол и поспешно налила себе чашку чаю. На подносе лежал большой кусок тушеного мяса. Патриция осторожно его попробовала и обнаружила, что оно довольно вкусное. Тогда она расслабилась и, намазав маслом галету, начала поглощать аппетитное блюдо.
Патриция наслаждалась уже второй чашкой чаю, когда в каюту ураганом ворвалась Барбара. Ее лицо пылало от необычайного возбуждения.
— Это самое потрясающее событие в моей жизни! — воскликнула она, плюхнувшись на стул напротив Патриции. — Трудно поверить, что, живя все время в Бостоне, я ни разу не путешествовала на корабле! — Она с восторгом сжала руку Патриции. — О, ты непременно должна подняться на палубу и увидеть, как красив океан.
— Погоди, — попыталась сдержать ее Патриция со снисходительным смехом. Ей с трудом удалось поставить чашку на стол, не расплескав содержимого. — Говоришь, подняться на палубу? — сказала она, с сомнением нахмурив брови. — Для того, кто никогда не был в море, ты довольно быстро усвоила морскую терминологию.
— О, Том мне все объяснил. — Она снова вскочила, слишком взволнованная, чтобы усидеть на месте. — Перед корабля называется носом, а зад — кормой. — Барбара подняла руку. — Левая сторона — это левый борт, а правая — правый, — сообщила она, сопровождая свои слова соответствующими жестами. Затем посмотрела на Патрицию, ожидая ее похвалы.
