Подойдя ближе, девушка увидела, что мужчина не носил парик. Его волосы были напудрены и заплетены в аккуратную косичку.
Смех Триции звенел как колокольчик. Ни один мужчина, подумала Пруденс, даже самый дряхлый старикашка не мог устоять перед очарованием этого смеха. Легкий ветерок игриво развевал юбки Триции. Она положила затянутую в перчатку руку на локоть мужчины и подняла голову, завороженная его взглядом. Низкий чарующий голос мужчины ласкал слух. Он наклонился и нежно коснулся губами ее губ. Пруденс юркнула за ближайшее дерево, не желая своим вторжением нарушать их очаровательное уединение.
В этот момент, неся перед собой серебряный поднос с бокалами, из дома появился старик Фиш. Голос Триции зазвенел.
— А вот и вино. А вон за тем деревом скрывается моя племянница.
Пруденс чуть слышно выругалась.
— Иди сюда, моя милая, — позвала Триция, — и присоединись к нашему торжеству. Надеюсь, оно будет первым, но не единственным торжеством для нас троих.
Она добавила вполголоса, обращаясь к своему избраннику:
— Моя племянница довольно застенчива. Можешь не обращать на нее внимания.
«А почему бы и нет? — подумала Пруденс. — Все так делали». Она сомневалась, что жених тети будет счастлив от соседства с незамужней племянницей. Девушка вышла из-за дерева на усыпанную гравием дорожку, усилием воли подавляя в себе желание пнуть камешек ударом ноги, как расшалившийся ребенок.
Незнакомец взял бокал вина с подноса и повернулся, чтобы поприветствовать Пруденс. Взгляд серых, как туманы Высокогорья, глаз остановился на ней.
Пруденс застыла, не в силах вымолвить ни слова приветствия, когда он галантно поклонился и поднес ее руку к своим губам. Самым страшным было не то, что перед ней стоял Ужасный Шотландский Разбойник Керкпатрик. И даже не то, что он собирался жениться на ее тете. Самым страшным было то, что он ее не помнил. Выражение его лица было учтивым, но равнодушным. Нежная улыбка сияла не для нее. Сердце Пруденс болезненно сжалось. Уж лучше бы кто-нибудь из его людей застрелил ее тогда, в хижине.
Триция, лучезарно улыбаясь, сжала в ладонях безвольно свисающую руку Пруденс и руку своего жениха.
— Ну, вот. Я знала, что вы понравитесь друг другу.
Он пробормотал что-то невнятное в знак согласия и отпил кларет.
— В конце концов, — продолжала щебетать Триция, — было бы трагично, если бы двое самых дорогих мне в мире людей не полюбили бы друг друга.
— Просто ужасно, — пробормотала Пруденс. Ее голос заставил мужчину вскинуть голову.
Вино выплеснулось из бокала на его белые чулки. Триция вложила в руки мужчины похолодевшие пальцы Пруденс.
— Я знала, что вы замечательно поладите, мой дорогой Себастьян и моя милая, милая Пруденс.
Себастьян встретился с ее глазами поверх парика Триции. Его взгляд был полон удивления. Трепетная волна пробежала по позвоночнику Пруденс. Как могла она помнить только экзотическую притягательность его глаз и забыть о парализующей опасности, таящейся в их дымчатых глубинах?
Себастьян не мог оторвать глаз от Пруденс.
— Себастьян, дорогой, передай, пожалуйста, масло. — Голос Триции напоминал назойливое зудение надоедливого комара.
Себастьян передал ей соусницу. Дюжина любопытных глаз уставилась на него. Он заставил себя переключить внимание на Трицию и поменял соусницу на масленку, слабо усмехнувшись.
— Прости, дорогая. Долгое путешествие спутало мои мысли.
Ему следует быть более осторожным, подумал Себастьян. Негоже, чтобы кто-нибудь заметил его напряженную заинтересованность чопорным созданием, сидящим на противоположной стороне стола. Он молча проклинал чрезмерное чувство гостеприимства Триции. Она пригласила не только соседствующего сквайра Блейка с его жеманной дочерью Девони, но также и шерифа графства, сэра Арло Тагберта, чтобы отпраздновать его приезд в «Липовую аллею». Если племянница Триции заговорит, то шериф отпразднует не только помолвку, прежде чем закончится этот нескончаемый ужин.
Себастьян сосредоточился на копченой сельди и занялся тем, что принялся изучать Пруденс из-под полуопущенных ресниц.
Морщинка тревожно пересекла его лоб. Под впечатлением рассказов Триции о своей незамужней племяннице, Себастьян ожидал встретить невзрачную старую деву. Но реальность превзошла его ожидания. Себастьян воскресил в памяти пленительный образ девушки, задыхающейся от страсти в его объятиях. И сейчас, глядя на строгую, безупречно владеющую собой юную леди, сидящую перед ним, он безуспешно пытался совместить два таких отличных друг от друга образа. Все равно, что наблюдать, как нежная насыщенная акварель повторяет резкие, но простые линии карандашного наброска. Эффект был раздражающим. Сам того не сознавая, Себастьян с силой сжал ножку своего бокала.
Каждый ее жест привлекал его, и он пытался отыскать хотя бы малейший намек на ту, другую девушку, которая преследовала его сны с той самой дождливой ночи.
Пруденс ела, склонив голову к тарелке, и, казалось, не замечала веселого течения разговора за столом. Она разрезала свою сельдь на крошечные кусочки, прежде чем отправить их в рот. Она ела так медленно, что Себастьян помимо воли стал считать про себя каждое жевательное движение, совершаемое ею. Иногда девушка на мгновение отрывалась от трапезы лишь для того, чтобы слегка поправить тяжелые очки. Ни одного лишнего движения, ни одного взгляда в его сторону.
Себастьян почувствовал, что несказанно злится. Да, она выглядит как испуганная гувернантка, по случаю большого праздника приглашенная за стол своих хозяев.
Густые волосы Пруденс были собраны в тугой узел на затылке. Какое право она имела прятать от взоров такую роскошь! Себастьян жаждал распустить ее волосы, погрузить в них руки и убедиться, такие ли они мягкие и душистые, какими он их помнил.
— Расскажите нам о себе, лорд Керр, — попросил сквайр, своей просьбой прерывая невеселые мысли Себастьяна. — Судя по рассказам Триции о вас, вы — святой, просто ангел во плоти.
Краем глаза Себастьян заметил, что Пруденс перестала жевать. Он заставил себя не отводить взгляд от сквайра Блейка и не глядеть в ее сторону.
Сквайр был тяжеловесным, растолстевшим мужчиной. Создавалось впечатление, что он с трудом был засунут в жилет и в нем взорван, настолько бесформенным выглядело его тело. Рыжий парик слегка перекосился на его голове. Рисовая пудра осыпалась на воротник его рубашки и набилась в глубокие морщины вокруг глаз.
— Как и большинство мужчин, — сказал Себастьян, выдавливая любезную улыбку, — я более грешен, чем свят. Вы не должны позволять восхищению Триции сбивать вас с толку. Лучше обо всем иметь собственное мнение.
