– Ваша милость!.. – попыталась было она сказать, но король поднял руку.
– Сэр Роберт говорил мне не раз, как ему тяжело без тебя и как он ждет, когда ты снова будешь рядом с ним. Уэльс слишком далек от Вестминстера, так же как… – король многозначительно глянул на Элейн, – и Шотландия! Твое место – рядом с мужем. Здесь, при дворе!
Разговор шел совсем не так, как хотелось бы Элейн. Она снова открыла рот, но король не дал себя перебить.
– Припоминаю, – холодно улыбнулся он, – ты просила меня о помиловании одной из своих леди, кажется, ее имя – леди Ронвен, не правда ли? – Элейн замерла. – Твой муж напоминал мне об этом и тоже просил за эту женщину. Думаю, Элейн, что смогу даровать ей это помилование, – он опять улыбнулся, – поскольку ты вернулась к сэру Роберту на супружеское ложе.
Все было сработано ловко. Роберт соорудил ловушку, положил в нее приманку и стал ждать, а Элейн, наконец, попалась. Покидая приемный зал, она снова ощутила давно забытую тяжелую безысходность. Роберт, надо отдать ему должное, стал умнее. Умнее, хитрее и терпеливее. Ему нужно было только ждать, и вот она сама смиренно явилась к нему, словно овца на заклание. Прямого королевского повеления, высказанного столь явно, она ослушаться не могла.
Х
Август 1241
– Я вернусь в твой дом, к твоему очагу. – Элейн стояла лицом к лицу с Робертом. Они находились в доме графа Винчестера и впервые были наедине с того дня, когда больше двух лет назад Роберт покинул ее в Абердуре. – Но спать в вашей постели я не буду!
– Ну что ж, ты можешь спать и на полу. – Тон Роберта был мягким и даже шутливым, чего нельзя было сказать о его лице.
– Охотно! – ответила Элейн. Последовавшее за этой репликой молчание прерывалось только скрипом проезжавших под окном повозок.
– Приходится идти на жертвы ради помилования для этой твоей няни! – Роберт ехидно улыбнулся.
– Для всех я снова буду твоей женой. Разве этого не достаточно, чтобы удовлетворить ваше тщеславие? – Элейн шагнула к Роберту, и тот непроизвольно отшатнулся от нее. Лицо Элейн, худое и бледное, выражало такую серьезность и решительность, что на Роберта будто повеяло холодом. Он ожидал, что, вернув Элейн, он снова ощутит тот прилив возбуждающего волнения, который всегда вызывала в нем злость и беспомощность его жены перед его властью. Но сейчас, глядя в эти глаза, пылавшие холодной яростью, Роберт вдруг почувствовал, как его уверенность в себе дала трещину.
– Так тебе нужно это помилование или нет? – мрачно спросил он, отвернулся, вынул из ножен кинжал и с подчеркнутой небрежностью стал приводить в порядок свои ногти.
– Да, оно мне нужно.
Роберт не мог с уверенностью сказать, чего больше было в голосе Элейн – покорности или ненависти. Как бы то ни было, ее тон ему не понравился.
– Я отправлюсь к королю и получу для тебя это проклятое помилование! – Роберт вложил кинжал обратно в ножны и повернулся лицом к Элейн. – Я останусь с тобой в доме на Грейсчерч-стрит, пока король и двор будут в Вестминстере; уверен, что старая графиня Клеменс возражать не будет. Потом мы сможем уехать в Фозерингей.
XI
Замок Фозерингей. Сентябрь 1241
Лето в тот год выдалось небывало жарким и обернулось засухой. Урожай погибал, и повсюду крестьяне с тоской глядели каждый день на небо в надежде на дождь. И даже осень не принесла долгожданного облегчения.
Элейн, которая все больше времени посвящала своим лошадям, с тревогой наблюдала за тем, как сохнут травы на пастбищах, и часто задумывалась о том, где и как запасти сена на зиму. Роберт, если он не был занят нескончаемыми судебными разбирательствами по вопросу о землях, которые являлись вдовьим наследством Элейн, предавался пьянству, уединяясь в ближайшем лесу с местными девицами, увеселявшими его старым проверенным способом. С Элейн они спали порознь.
Ронвен, получившая наконец помилование, осталась в Лондоне. Обе женщины решили, что так пока будет лучше. Если Элейн понадобится ее присутствие, Ронвен тотчас приедет. Хотя Элейн и любила свою няню, она рассталась с ней с тайным чувством облегчения: в Ронвен было что-то такое, чего Элейн начинала побаиваться; холод ее души не могли скрыть даже самые милые улыбки.
Однажды, когда Элейн вместе с коновалом, осматривавшим рану на копыте одного из жеребцов, была в конюшне, туда явился Роберт. Он постоял некоторое время, с неудовольствием глядя на загоревшее лицо Элейн под простой соломенной шляпой, на ее погрубевшие, как у простолюдинки, руки, на Доннета, дремавшего в тени на земле. Потом, вспомнив, зачем он пришел, Роберт потянулся к сумке и достал из нее письмо.
Элейн внимательно смотрела на мужа. Он уже был заметно пьян, хотя еще не было и полудня; впрочем, руки у него почти не дрожали.
– Я получил письмо, милая! От моего брата в Шотландии.
Элейн сняла шляпу и вытерла рукой вспотевшее лицо. На лбу ее осталось темное пятно от пыли, которое почему-то очень понравилось Роберту.
– Брат сообщает нам, что королева Шотландии в Роксбурге счастливо разрешилась от бремени сыном.
Элейн была застигнута этим известием врасплох. Роберт увидел в ее глазах боль, будто он ударил ее. Наконец-то он смог найти слабое место в ее защите и пробить ее! Настало время провернуть кинжал в ее свежей ране и смотреть, как она будет корчиться от боли, словно ящерица на острие!
– Полагаю, нам следует отправиться на север и засвидетельствовать наше почтение новорожденному принцу. Роджер пишет, что король Александр настаивает на твоем присутствии. Похоже, он хочет перед тобой похвастать наследником.
XII
Замок Роксбург. Сентябрь 1241
Элейн не могла дождаться встречи с Александром. Она понимала, что это причинит ей боль, но была не в силах удержаться от того, чтобы просто побыть с ним в одной комнате, пусть вместе с его женой и сыном, посмотреть на него, услышать его голос. Роберт полагал, что лицезреть короля будет для нее наказанием; он будет внимательно следить за ней и наслаждаться ее душевными муками, но все же ей надо было ехать.
На севере жара была не столь сильной; на лугах было больше травы, а деревья, уже тронутые осенними красками, не выглядели такими чахлыми, как в Лондоне. Роберт и Элейн нашли временное пристанище почти рядом с замком. Ронвен, срочно вызванная Элейн, тоже находилась с ними. Именно она посоветовала Элейн надеть для встречи с королем ее самое лучшее платье из темно-синего шелка, отделанного серебряной нитью с тяжелым поясом, расшитым украшениями из чеканного серебра.
Они появились в замке на следующий день после своею приезда, в полдень. Роберт сообщил их имена дворецкому, занимавшемуся многочисленными гостями, ожидавшими приема. Их немедленно провели в королевские покои. Король и королева сидели на возвышении в дальнем конце комнаты, и Элейн стоило большого труда пройти это расстояние рядом с Робертом, твердым шагом и с поднятой головой, а затем, подойдя к королю, сделать под явный шепот окружающих вежливый глубокий реверанс. Александр поднялся им навстречу, и в какой-то момент Элейн встретила его взгляд. Нельзя было сказать, что он очень рад был видеть ее.
