Гого, наконец, сообразил позвать всю толпу к реке прогуляться. На берегу драки прекратились, но не потому, что двуногие помирились, а потому, что сообща нехорошее задумали. Они прекрасно знали, что огонь легко гасится водой.
А Гого, заметив, что драчуны притихли, решил поднять им настроение, спросил, чего бы им теперь хотелось. Не трудно догадаться, что они ответили. Наглые двуногие попросили Гого снова превратиться в пламя… Хм… Уж конечно, чтобы впоследствии залить его водой!
Хорошо, что Гого к тому времени, если не говорить, хотя бы думать научился. Ему сразу показалось подозрительным их хитрое единодушие: чтобы целая толпа, да об одном и том же умоляла!
Он, конечно же, сделал всё, как они просили, превратился в пламя, но с одной-единственной целью: исчезнуть для двуногих навсегда. Когда они столкнули его с обрыва, он ухитрился на лету, прямо у самой воды, превратиться в рыбу. В воде ведь полно рыб, а Гого умел превращаться в то, что находилось поблизости. Превратился он в рыбу и поплыл себе, красивенько виляя хвостиком!
А убогие двуногие подумали, что он скончался, и такое шумное веселье закатили, что сами же чуть не оглохли.
Коварство двуногих заставило Гого развиваться гораздо стремительнее, не прошло и ста тысяч лет, как о нём на новой планете заговорили, залепетали со страхом в глазах. Появились легенды о невидимом огненном властелине, таинственном хозяине преисподней. Все боялись Гого. И ненавидели одновременно. Страх всегда рождает ненависть, а тут ещё и момент невидимости присутствовал. Посудите сами, если кто-то правит вами, и весьма успешно, а вы его ни разу в глаза не видели, как вы будете к нему относиться?
Глава 12. Колдун Вова держит слово
Фильм о туповатом Гого никого не удивил: очередная похвальбушка Папе-Змею. Какой он типа обиженный всеми, да какой справедливый в гневе! И главное — совершенно не завистливый. В отличие от злобных апендаунеров.
— Любишь своего главного папу? Типа благодарна ему? — подтрунивал Максим над хозяйкой туалета, ведя Кристину к выходу.
— А как же! А как же! — залопотала Дерьмовочка. — Он моего брата на хорошее место пристроил, вместо дебильного интерната!
— А почему — тут и к гадалке ходить не надо, взяли его довеском, в придачу к тебе…
Мася был уверен, что туалетная барышня обидится, но та, как бы не заметив оскорбуху, уцепилась за гадательную тему:
— У меня есть хороший колдун, познакомлю, если надо. Хотите? Он у Петеньки в подземном городе живёт, надоели ему верхние людишки, хочет развиваться и совершенствоваться! Петюнечка его хорошо кормит и разрешает пользоваться дорогим инвентарём…
— Я не люблю колдунов, — сказала Кристина.
Мася не был так категоричен, ведь он по-прежнему не понимал, зачем целых два часа с половиной болтался в чьём-то туалете, пусть даже сказочном.
— А этот Вова хоть интересный чувачок, не занудное фуфло?
— Как по мне, ничего особенного, но Петенька от него тащится. Хотите, быстренько кассетку про него поставлю? Там и про Риту есть, про Петину будущую невесту…
Мася энергично закивал. Он и забыл, что обещал дауну выведать про невесту, как она хоть выглядит. Потом эту инфу, пусть и придуманную, можно будет на что-нибудь выменять. У толстого Правителя наверняка много всяких интересных игр.
Дерьмовочка, поставив запись, снова покинула колектив.
Антикварный маг снова выдал пачку ржачки:
— К колдуну Вове, точно так же, как и к профессору-ведьмаку, нашему с Петюнечкой биологическому папе, пробиться на приём было не так-то просто.
Чтобы нам в очереди не стоять, не записываться и не перекликаться, мы придумали свой хороший способ: лавочку по предсказаниям открыть перед самым домом Вовы-колдуна. А гадалкой мы Риточку нарядили, она как раз была жгучая брюнетка — чисто цыганская барышня. Мы ей подходящие шмотки подыскали, серьгу тяжёлую в ухо засунули, макияжик серьёзный сделали. После этого она принялась карты тасовать.
Гадала Рита исправно, так как все обитатели Первой Вечности прирождённые ясновидцы. Лишь только начала она гадать, к ней почти все Вовины клиенты перекинулись — из-за её красоты. А там и сам колдун нарисовался, вышел посмотреть, кто там у него клиентов отбивает. Подошёл он к нам, а мы ему хором, Петюня, папа Микки Ай и я: «Веди, показывай, где разлом, а то она гадать не перестанет!» И показали пальцами на Риту.
— Какой разлом, господа? — притворно удивился Вова. — О чём речь?
— Не надо притворяться, — сказала я ему, — все знают, что вы пользуетесь тайным ходом во Вселенскую кладовку, берёте там запчасти для своей магии!
Колдун подумал-помозговал и… повёл-таки нас к себе на квартиру! Оказалось, что часть разлома у него под кухней находилась, а часть — под спальней.
У колдуна в квартире я чуть ногу об ночной горшок не поломала — полным-полнейший стоял, со вчерашнего дня не вынесенный. Вова извинился, мол, не его горшок, а клиентка приходила с ребёночком, мол, у ребёночка поносик был, горшочек сильно пригодился, только мамаша вынести его забыла.
Ладно, забыла, так забыла, проехали. На фоне общего бардака в квартире тот горшок был не так уж и важен.
— Скажите, — поинтересовался папа Микки Ай, поправляя чеховское пенсне, — а что за услуги вы здесь оказываете? Неужели же медицинские?!
— По-другому лечим… Не по-медицински! — обиделся Вова и почему-то смутился.
Зря смутился, мы ведь не лечиться к нему пришли.
Папа Микки Ай строго продолжал:
— Антисанитария у вас, батенька, чисто зоопарк…
Молодец обезьяно-папа, сообразил, с чего начать беседу, а то мы сами как-то растерялись от увиденного пыльно-хламного богатства.
Вова стал оправдываться, мол, зарплата маленькая, еле-еле хватает на домработницу Лизавету, которая вот уже месяц как на работу не ходит.
— Что ж так? — не унимался папа Микки Ай.
— Понимаете, она женщина деревенская, стесняется трогать фамильные вещи…
Чтобы мы не сглазили фамильный антиквариат, Вова задёрнул шторы, выключил верхний свет, оставил только керосинку, спёртую ещё до перестройки, ещё у ветерана октябрьской революции.
Папа Микки Ай ответом не удовлетворился. Оставив без внимания фамильную машинку «Зингер», помятый в двух местах медный таз (от двух последних революций!), проигнорировав резные стулья и много-много разных тапочек буржуйских с вышитыми монограммами, он стал зубами скрежетать, бровями шевелить, бакенбарды тургеневские гладить «а-ля Франц Иосиф». Супер! А мы его брать не хотели.
Делать нечего, Вове пришлось расколоться — как грецкому ореху под топориком «фаберже», и безоговорочно капитулировать, типа рассказать нам всю правду. Для этого он нас, в виде исключения, повели ко входу в самую секретную кладовку.
