Ознакомительная версия.
Когда евнухи остались одни на парадном дворе дома, то старший повернулся к младшему:
— Делай так, как она сказала. Если возникнут какие-то вопросы, я тебя поддержу.
— Вы верите ей, Али?
— Да… и нет.
Ага взошел в свой паланкин и дал знак трогаться. По дороге в Ени-Сарай Али Зия пришел к важному выводу.
С влиянием Эстер Кира на семью монарха следовало покончить, и еврейке придется умереть. Даже в свои преклонные годы она оставалась хитрой сверх всякой меры и очень опасной. К тому же старая дама была живым связующим звеном с тем временем, когда на османском престоле восседали сильные люди и правили в одиночку, без советов женщин и евнухов. Али Зия не хотел, чтобы это время возвращалось.
Был рассветный час, и берег лежал вдали темной полосой. Пурпурные горы вонзались в небо, и над всеми высились белоголовые Олимп и Оса. Меж одним гигантом и другим простирались плодородные земли Тессалии, рассеченные надвое рекой Пиньос, которая впадала в Эгейское море.
В тот короткий промежуток между приливом и отливом, когда темно-зеленые воды реки лениво смешиваются с бирюзовыми водами моря, в устье Пиньоса скользнула небольшая лодка.
Она стояла на якоре неподалеку всю ночь, дожидаясь затишья, а теперь, спокойно войдя в реку, двинулась вверх. Случайный наблюдатель обнаружил бы на этом суденышке четырех мужчин и одну женщину, явно семью торговцев, сновавших вдоль побережья, которые сейчас направлялись в Лариссу, чтобы продать свой товар. А обитатели лодки разом издали вздох облегчения.
Еще один этап их путешествия остался позади. С того часа, как скрылся за кормой остров Тысячи Цветов, небеса были благосклонны, а волны им помогали.
Промелькнул в стороне клочок суши, где рабы османских правителей добывали мрамор — предмет султанской внешней торговли. Промчались мимо берега Дарданелл, недолго длился и переход через Эгейское море, Навстречу едва ли попалась пара-другая таких же суденышек. И была только одна остановка — на острове Лемнос, чтобы забрать на борт пресной воды.
После золотисто-голубого моря река ошеломила Катриону своей грубой красотой. Обернувшись темным плащом, графиня сидела на носу лодки и уже не знала, в какую сторону поворачивать голову. Справа — обитель богов, Олимп, откуда ниспадали к воде крутые скалы.
Слева — Оса, восстающая на пятнадцать сотен футов прямо от ложа долины. Повсюду зеленела пышная растительность, а на сочных лугах паслись прямо-таки сказочные кони.
— Они дикие? — спросила Катриона, потому что не было видно ни домов, ни людей.
— Нет, — отвечал Ботвелл, — просто с самых древних времен их выращивают таким особым способом. А людей мы скорее всего не увидим до самой Лариссы.
Турки селятся в городах и на хуторах. Пиньос протекает только через два города.
Река сужалась, входя в ущелье.
— Долина Темпе, — пояснил Френсис. Им предстал замкнутый мир, пронизанный зеленым светом. — Легенда говорит, что создал ее Посейдон, греческий бог моря. Он желал завлечь в эти дивные чертоги свою возлюбленную — дочь бога реки.
Катриона вскинула голову, и здешнее волшебное сияние отразилось в изумрудах ее глаз.
— Как красиво! И он добился ответной любви?
— Не знаю, но это весьма романтическое место. Долина связана еще и с богом солнца, Аполлоном. Он домогался девушки по имени Дафна, и та бежала сюда, чтобы укрыться. Ведь она хранила верность Диане, сестре-близняшке Аполлона. Аполлон не отставал от Дафны, и здесь он ее настиг. И тогда несчастная вознесла мольбу к своей покровительнице, заклиная спасти от позора. Богиня откликнулась, превратив девушку в цветущий лавровый куст. С тех пор долина Темпе посвящена Аполлону, а в античные времена лавровые венки победителям Пифейских игр брали именно отсюда.
— Если бы ты был Аполлоном, а я — Дафной, то я бы никогда от тебя не убежала, Френсис.
Он улыбнулся ей, а она — ему. Путешествие густо вызолотило лицо Катрионы, и ее глаза казались еще зеленее обычного. Волосы темного медового цвета, не знавшие на море ни платка, ни чалмы, выгорели и посветлели.
Она выглядела прелестно, а с тех пор как супруги Ботвелл в последний раз предавались любви, прошло уже много месяцев. Граф вздохнул: сейчас не время, а обстановка такая подходящая! Впереди показались развалины Храма Аполлона, вознесшегося высоко над рекой и окруженного могучими старинными дубами. Какое удовольствие овладеть бы здесь Катрионой!..
Тут Френсис поймал на себе ее взгляд и виновато улыбнулся. Жена тихонько засмеялась.
— Мне так жаль, Ботвелл!..
— Ведьма ты, — ухмыльнулся он.
— Нет. Просто твоя вторая половина. — И Катриона схватила его большую руку, чтобы прижать к своим губам. — Доберемся ли мы до дому, Ботвелл? — спросила она с мольбой.
— Доберемся, Кат. Обещаю тебе.
Но вот ущелья остались позади. Снова распахнулась долина Тессалии во всем своем великолепии. Прежде чем солнце достигло зенита, вдали встали стены древней Лариссы. Катриона снова покрыла волосы, а Сюзан спрятала свое хорошенькое личико под объемистыми складками черного фериджи, так что на виду остались только глаза.
Заплатив пошлину турку — начальнику пристани, беглецы получили разрешение причалить неподалеку от рынка, располагавшегося на самой набережной.
— Дом Саула Кира совсем близко, и можно дойти пешком, — сообщил Ашер. — Он вдовец, а дети его выросли и разъехались. Осталась только сестра-вдова, которая за ним ухаживает. Там вы будете в безопасности.
Путь лежал через многолюдный базар, полный существ мычащих, блеющих, кудахтающих и крякающих.
Шум животных и крики людей оглушали, и когда площадь осталась позади, все облегченно вздохнули.
Ашер привел своих товарищей на небольшой двор, окружавший желтый кирпичный домик. Саул Кира вышел навстречу и тепло их приветствовал, сразу поручив Катриону и Сюзан заботам своей сестры Абигайл. Та подозрительно оглядела вверенного ей молодого человека. Графиня стянула свой головной убор, И волосы волной обрушились ей на спину. Старушка удовлетворенно кивнула.
— Что могу для вас сделать? — спросила она.
— Ванну, — одновременно выдохнули госпожа и служанка и рассмеялись от своего единодушия.
Час спустя они появились вымытые, с волос их исчезла морская соль. Абигайл дала каждой чистую одежду, а платок и чалму Катрионы выстирали и посушили.
Евреи подобных никогда не носили, и поэтому заменить их в доме было нечем.
Пока Сюзан помогала накрывать на стол, Катриона подсела к мужчинам. Ботвелл обнял жену рукой.
— Есть добрая весть… и есть плохая, — сказал он.
— Какая добрая?
Ознакомительная версия.
