Эта последняя идея пришла в голову не только Мадеку. Такой же точки зрения придерживался Уоррен Гастингс, руководивший этой осадой из своего далекого калькуттского кабинета. Вместе с тем надо было как-то жить, а жизнь, как для блага англичан, так и для блага французов, требовала сдачи Пондишери.
18 октября 1778 года город капитулировал. Два предыдущих дня прошли в переговорах между противниками, в которых, что интересно, Мадек представлял собой отдельную статью обсуждения. Сначала англичане говорили о том, что сохранят ему свободу в обмен на передачу им имущества, о размере которого они оказались хорошо осведомлены. У французов было другое мнение. Понимая, что многие из них уцелели благодаря подвигам набоба, они требовали, чтобы его оставили в покое, поскольку его единственным желанием остается возвращение во Францию. Этот аргумент, похоже, успокоил англичан. После нескольких совещаний, во время которых они со свойственной им медлительностью взвешивали преимущества и недостатки подобного решения, они согласились выдать пропуск капитану Мадеку, и 18 октября французские войска в составе четырехсот девяноста трех человек торжественно вышли из ворот Черного города. Двадцать тысяч англичан салютовали им оружием. Они полагали, что вышел только французский авангард, и остались на месте ждать выхода других войск. Каково же было их разочарование, когда они узнали, что это армия! Они отказывались верить и решили обыскать весь город. Но не нашли там никого, кроме нескольких изголодавшихся шлюх, уставших от молитв капуцинов и двух десятков горожан. Таково было третье крушение Города удовольствий.
В середине декабря того же года на горизонте наконец появился французский парусник «Бриссон», который должен был отвезти на родину тех, кто больше не хотел оставаться в Индии. Мадек взошел на трап одним из первых. Он вез с собой восемь сундуков, которые англичане не стали досматривать.
Поднявшись на борт, Мадек сразу же заперся в каюте, прижал к себе Марию Анну и начал рассказывать ей сказку.
1778–1784 годы
По прибытии во Францию Мадек был принят в Версале и получил дворянство. Его чествовали в Кемпере, где он купил большие участки земли. Вскоре у него родилась еще одна дочь. Люди любили его, называли набобом и сочиняли песни о его приключениях. Время от времени он получал письма из Индии. Одно из последних пришло от Визажа. Он сообщал, что уходит в корсары, дав при этом единственное объяснение: «Боженька умер. Отряду крышка».
Здоровье Мадека заметно пошатнулось. С 1783 года он не выезжал из поместья, разве совершал прогулки верхом по берегу моря. Однажды, в самом начале весны 1784 года, он отправился на прогулку и долго не возвращался. Никого это не встревожило: что может быть лучше для больного человека, как возможность подышать свежим воздухом. Но и к вечеру он не вернулся. А на следующее утро какой-то крестьянин обнаружил его лежащим у подножия скалы на размытой грязью дороге. Мадек был без сознания. В руке он сжимал медный амулет с изображением какого-то чудища. Крестьянин принял его за знак дьявола и выбросил в колодец. Мадека привезли в Кемпер. Начался жар, он бредил на странном языке, который понимала только его супруга бегум.
Агония продлилась до начала лета. Когда он приходил в себя, он подолгу смотрел на сады вокруг дома, потом снова засыпал. Во сне он видел изящные башни Годха и улыбающуюся, смотрящую на него с любовью царицу. Когда он опять просыпался, то просил супругу налить ему воды и бормотал молитвы, в которых перемежались имена Христа и Ганеши. Иногда он начинал кричать, что не вынесет этой пытки. Тогда позвали врачей: из Кемпера, потом из Бреста и Лориана. Наконец позвали священников, после чего набоб окончательно впал в бессознательное состояние. Из Ренна вызвали специалиста, которому, как говорили, не было равных. Но и он оказался бессилен. Он удивлялся, как Мадек смог выжить после стольких ранений, и не мог объяснить, почему падение с лошади, не нанесшее ни одного явного повреждения, привело его к гибели.
Каждый раз бегум простиралась перед врачами и на странной смеси бретонского, французского и хинди умоляла их вернуть ей мужа, обещая отдать все, что осталось из ее драгоценностей. Они утешали ее. По правде же говоря, они были в крайнем недоумении. Единственное, что они понимали, это то, что жизнь покидает этого человека не потому, что он получил смертельное ранение, а потому, что больше не хочет бороться со смертью. Инстинкт воина, инстинкт выживания покинул набоба, и оставалось только ждать конца.
Тем временем светское общество Кемпера, привязавшееся к своему герою, осаждало врачей вопросами. А те, судя по всему, сговорившись, твердили одно: набоб упал с коня, у него открылись все полученные в Индии раны и теперь никак не закрываются. Эта новость облетела Кемпер и окрестности. К своим песням о том, кого они называли человеком издалека, гончары и прачки добавили еще один куплет о ранах, число которых сильно преувеличивали, и о том, что их великий человек со дня на день должен был отойти в Холодный Ад, где плещут мертвые воды и стоит туман.
Однажды июньским утром, когда перед окном набоба увядали последние камелии, его ум неожиданно прояснился.
— Там, — сказал он бегум, — там были цветы, большие галереи, выходившие в сад.
Он говорил на хинди таинственно и торжественно, как будто рассказывал Марии Анне сказку.
— И там было озеро. И цветы плавали по воде. Каждое мгновение пейзаж менялся…
Он показал на камелию, ронявшую лепестки под порывами летнего ветра.
— Я знаю, — отозвалась бегум. — Там было озеро. Мне когда-то рассказывали.
Мадек не слышал.
— Смотри, — опять заговорил он. — Цветы плывут. Это ветер муссона. Скоро придут дожди. Позови музыкантов, пусть будет музыка, послеполуденная рага, рага, предшествующая дождю.
Цветок камелии, порхавший на ветру, опустился на подоконник.
— Цветок плывет, — сказал Мадек. — Плывет, как корабль…
На минуту к бегум вернулась надежда. Лепесток действительно медленно скользил по подоконнику, как бы подталкиваемый невидимым течением. Она улыбнулась, подошла к окну и осторожно взяла цветок:
— Вот, Мадек-джи, вот цветок, похожий на корабль.
Мадек смотрел перед собой, но не видел ее.
— Пути любви необъяснимы, — прошептал он и закрыл глаза, отбывая в Холодный Ад.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Что с ними стало потом
Бегум Мадек пережила набоба на пятьдесят шесть лет. После тревожных дней Революции она вновь обрела покой благодаря тому, что народ помнил и любил ее супруга, пожертвовавшего своим баснословным состоянием во имя высших интересов нации. Ее дочь Мария Анна умерла, не дожив до двадцати лет. Вторая дочь, Мария Генриетта, вышла замуж за бретонского дворянина. Балтазара унаследовал поместье Пратанрас и скончался в нем в возрасте девяноста лет. Он был мэром, генеральным казначеем Бретонской ассоциации, женился на дочери исследователя Кергелена, открывавшего острова, которые были названы его именем.
