В ответ на ее взгляд он устало вскинул одну бровь.
Пейшенс рассмеялась, и в его глазах промелькнули озорные искорки. Когда они въезжали на дорожку, Вейн посмотрел вперед, потом оглянулся, и взгляд его стал жестким, колким.
Направив своего жеребца, он потеснил кобылу Пейшенс, и та пустилась вскачь. Жеребец и кобыла бок о бок влетели на дорожку, а Генри и Эдмонд остались позади, так как рядом могли ехать только две лошади.
Они миновали арку и пересекли двор. Осадив кобылу, Пейшенс перевела дыхание и оглянулась. Эдмонд и Генри только подъезжали к арке.
Джерард, выигравший соревнование, смеялся и гарцевал на своем скакуне. К нему уже бежали Гришем и грумы.
Пейшенс перевела взгляд на Вейна. Он как раз спешивался: перекинул ногу через переднюю луку и, соскользнув с седла, мягко приземлился на ноги. Не успела она моргнуть, как он был подле нее.
Его руки сомкнулись на ее талии.
Девушка тихо вскрикнула, когда он приподнял ее, словно она была невесомой, и осторожно опустил рядом с лошадью. Менее чем в футе от себя. И продолжал держать за талию. Пейшенс ощущала силу его пальцев. Она казалась себе… пойманной. Уязвимой. Ее взгляд был прикован к его лицу. Хоть она и чувствовала твердую почву под ногами, мир вокруг нее бешено вращался.
Это все он — источник этих странных ощущений. Она предполагала, что таковые существуют, но никогда не испытывала их. Охвативший ее трепет был сильнее, чем прежде, и поводом для него стало его прикосновение — прикосновение его взгляда, прикосновение его рук…
Пейшенс резко выдохнула. Краешком глаза она увидела Джерарда и сосредоточила на нем все свое внимание. Он спешился точно так же, как Вейн. И теперь, сияющий, улыбающийся, гордый, шел к ним.
Вейн отпустил ее и повернулся к нему.
А Пейшенс глубоко вздохнула и попыталась остановить головокружение. Чтобы не выдать себя, она изобразила на лице лучезарную улыбку, но при этом дышала глубоко.
— Ловкий ход, Кинстер! — Добродушно усмехаясь, Эдмонд спешился обычным способом.
Пейшенс подумала про себя, что старый способ значительно медленнее.
Генри тоже спешился. Пейшенс показалось, что он недоволен тем, как Вейн снял ее с седла. Однако Джерарду он улыбнулся радостно:
— Поздравляю, мой мальчик! Вы разбили нас наголову.
Это было явным преувеличением. Пейшенс искоса посмотрела на Джерарда, ожидая от него какого-нибудь любезного ответа. Вместо этого ее брат, стоявший рядом с Вейном, просто поднял одну бровь и цинично улыбнулся.
Пейшенс снова заскрипела зубами. В одном она была абсолютно уверена: она понимает все именно так, как надо.
Вейн Кинстер зашел слишком далеко и слишком быстро — во всяком случае, с Джерардом. Что до остального — его игры с ее чувствами, — то, как она подозревала, он просто развлекается, не имея никаких серьезных намерений. Так как у нее выработалось стойкое отторжение любого вида обольщения, есть резон заставить его заплатить за это.
Через Джерарда, как угодно…
Пока уводили лошадей, Пейшенс обдумывала, что она может сделать. На несколько минут все четверо мужчин собрались в центре двора. Девушка, разглядев их, пришла к выводу, что едва ли можно осуждать Джерарда за то, что он выбрал Вейна в качестве примера. Тот явно выделялся среди мужчин.
Словно почувствовав ее взгляд, Вейн обернулся и с неподражаемой грацией предложил ей руку. Все вместе они прошли к дому. Эдмонд покинул их у черного хода. Остальные поднялись по парадной лестнице. Джерард и Генри направились в свои комнаты. Опираясь на руку Вейна, Пейшенс прошла по галерее. Ее комната располагалась в том же коридоре, что и апартаменты Минни. Комната Вейна была этажом ниже.
Нет смысла высказывать свое осуждение, пока в этом не будет настоятельной необходимости. Пейшенс остановилась в арке, завершавшей галерею. Здесь их пути расходились. Она высвободила руку из руки Вейна и посмотрела ему в глаза.
— Вы намерены остаться надолго?
— Это, — глухо проговорил он, — в большой степени зависит от вас.
Пейшенс снова посмотрела ему в глаза — и словно примерзла к полу. Все ее тело, от макушки до кончиков пальцев, будто парализовало. Мысль о том, что он только развлекается, была убита выражением его глаз, намерением, читавшимся в его взгляде.
Даже словами нельзя было бы выразиться яснее.
Внутренне собравшись, Пейшенс вздернула подбородок и заставила губы сложиться в холодную усмешку.
— Думаю, вы скоро поймете, что ошибаетесь.
Пейшенс сказала это очень тихо и заметила, что он стиснул зубы. Шестым чувством она распознала надвигающуюся опасность и побоялась говорить что-либо еще. Продолжая улыбаться, важно поклонилась и прошла через арку в спасительную тишину коридора.
Прищурившись, Вейн смотрел ей вслед, наблюдая, как плавно покачиваются ее бедра. Он не двигался до тех пор, пока она не захлопнула за собой дверь.
Медленно, очень медленно лицо его смягчилось, и на губах заиграла знаменитая улыбка Кинстеров. Если ему не дано сбежать от судьбы, то и ей ipso facto [6] не удастся. И это значит, что она будет принадлежать ему. С каждой минутой перспектива эта выглядела все более заманчивой.
Настало время действовать.
Позже в тот же вечер Пейшенс, ожидавшая в гостиной джентльменов, вдруг поняла, что ей очень трудно соответствовать своему имени[7]. Хотя внешне она ничем не показывала своего состояния, внутри у нее все бурлило. Анджела и миссис Чедуик, расположившиеся на диванчике рядом с ней, обсуждали отделку для платья Анджелы. Пейшенс рассеянно кивала, даже не прислушиваясь к их разговору. Ее беспокоили совсем другие проблемы.
Ночью она плохо спала: в висках пульсировала тупая боль, Она была сильно встревожена: ее беспокоили участившиеся обвинения в адрес Джерарда и очевидное влияние Вейна Кинстера на ее впечатлительного брата. Да еще необходимость побороть внутреннее смятение, вызванное ее бурной реакцией на Вейна Кинстера, этого «истинного джентльмена». Он заворожил ее с первой же минуты, и вчера, когда ей все-таки удалось заснуть, даже преследовал во сне.
Боль была такой сильной, что Пейшенс поморщилась.
— Думаю, светло-вишневая тесьма произведет значительно больший эффект. — Анджела уже собиралась надуться. — Ты тоже так считаешь, Пейшенс?
Платье, которое они обсуждали, было бледно-желтого цвета.
— Я считаю, — сказала Пейшенс, — что аквамариновая тесьма, предложенная твоей мамой, подойдет больше.
Анджела все-таки надулась. Миссис Чедуик не замедлила предупредить дочь, что тем самым она увеличивает число морщин. Надутые губки тут же улыбнулись.
