— Не могли бы вы помочь мне встать? — попросила она своего собеседника.
— Конечно! — Он с готовностью вскочил, взял ее за руку и помог подняться.
Их взгляды встретились, и у обоих на мгновение перехватило дыхание. Кейт подумала, как это было бы упоительно — утонуть в синеве его глаз… Ей захотелось почувствовать прикосновение его губ.
— Вы поцелуете меня? — прошептала она, сама не понимая, что говорит.
— Разумеется, нет, — пробормотал он, но по его глазам было видно, что он солгал.
— Но вы явно хотели меня поцеловать, — настаивала Кейт, ничуть не обеспокоенная подобным желанием. Напротив, если бы граф поцеловал ее, она бы ему ответила. «Боже милостивый, неужели я развратница?» — мелькнуло у нее в голове.
— Если бы хотел, то давно бы уже поцеловал, — возразил Оливер.
— Тогда почему вы до сих пор не отпустили мою руку?
— Согласитесь, держать вашу руку — одно, а целовать вас — совсем другое. Мы с вами только вчера встретились, и я даже не знаю, как вас зовут.
— Значит, вы не целуетесь с женщинами, которых только что повстречали?
— Это зависит от самих женщин.
— А вы, я смотрю, любите пофлиртовать, — заметила Кейт, отняв руку.
— Вы так думаете? — в притворном испуге округлил глаза граф.
— Даже вчера, высказывая мне свои подозрения, вы определенно пытались со мной заигрывать.
— Признаю, — рассмеялся Оливер, — пытался.
— Но почему? — Кейт скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела на графа.
— Вы — очаровательная женщина, Кейт, разве это не достаточная причина?
— Нет, лорд Норкрофт.
— Раз я обращаюсь к вам по имени, то и вы называйте меня Оливер, прошу вас.
— Это неправильно, — засомневалась она, хотя уже давно мысленно так его и называла.
— Но справедливо. В конце концов, вы меня почти поцеловали.
— Вовсе нет! — вскипела Кейт. Она демонстративно отвернулась от графа и с чопорным видом уселась на древнюю стену. — Спасибо за откровенность. Теперь я точно знаю, что вы ловелас и крайне опасны.
— Неужели? — спросил Оливер с такой обольстительной улыбкой, что у Кейт зашлось сердце. «Господи, похоже, я действительно развратница», — мелькнуло у нее в голове.
— Вот почему я назвала вас опасным, милорд, то есть Оливер, — сказала она вслух.
— Да вы и сами кокетка, — ухмыльнулся граф. — И тоже можете быть опасной.
— Только потому, что неизвестно, кто я и что могу от вас потребовать?
— Нет, потому что не знаете, что я могу потребовать от вас.
— Вы подтвердили мои опасения, — ответила Кейт, пряча довольную усмешку.
— Что ж, раз уж мне не суждено стать ученым, придется довольствоваться ролью опасного соблазнителя. Позвольте проводить вас до дома, — предложил Оливер.
— Могу я задать вам вопрос?
Кивнув, граф протянул ей руку.
— Какое я произвожу впечатление?
— На меня?
— Да, — нетерпеливо подтвердила гостья. — Как вы думаете, что я за человек?
— Откровенно?
— Конечно.
Откровенности она не боялась. К тому же если ей и приходилось раньше лгать, то она этого не помнила.
— Впервые я увидел вас, когда вы были без сознания, — начал он с серьезным выражением, хотя в голосе слышались игривые нотки, — поэтому поначалу вы на меня не произвели особого впечатления. Я подумал: «Прелестная женщина. Интересно, какого цвета у нее глаза?»
— Почему вас заинтересовали именно глаза?
— Понимаете, мне всегда нравились зеленоглазые женщины с рыжими волосами. И вы меня не разочаровали.
— Пожалуйста, посерьезней, — попросила она. — Я в беде, Оливер. Я не помню, кто я, и мне важно знать, что вы на самом деле обо мне думаете. Вы же умный человек, у вас наверняка уже сложилось вполне определенное мнение.
Он помолчал, глядя ей в глаза, словно хотел проникнуть в ее мысли, потом ответил, тщательно подбирая слова:
— Я думаю, что вы, возможно, действительно потеряли память.
— Вы не уверены?
— Не совсем.
— Понимаю, — кивнула Кейт. — Я хочу вернуться в дом как можно скорее.
Она выпустила его руку и резко прибавила шагу. Старый уютный особняк Норкрофтов — ее единственное спасение.
— В чем дело? — ничего не понимая, бросился вдогонку граф.
— Вы мне не верите, и я не в состоянии переубедить вас, милорд.
— А чего вы от меня ждали? — В голосе Оливера послышалось раздражение. — Вас доставляют к нам без сознания, потом вы приходите в себя и заявляете, что потеряли память — удивительно, не правда ли? И как, кстати, потерялся ваш багаж…
— Вы сказали «кстати»?! — Гостья даже остановилась от возмущения. — Да знаете ли вы, как унизительно носить чужое платье, пусть даже очень хорошее, но не по размеру?
— Где уж мне, — ответил граф, пряча усмешку. — Одежда с чужого плеча — это фи, моветон.
— Только не пытайтесь пустить в ход свое обаяние, не сработает, — предупредила Кейт. Она пошла было вперед, но вновь остановилась, не в силах успокоиться. — Я еще могу представить, что кто-то захочет осложнить жизнь вам, но зачем, по-вашему, мистифицировать добрейшую графиню?
— Пока не понял.
— Не имею ни малейшего желания ждать, пока вас осенит. Тем более что вы сомневаетесь в моей искренности.
Она отвернулась и быстро пошла по лужайке.
— Mais vous avez nulle part pour aller2, — бросил ей вслед граф на почти безупречном французском.
— Sans se soucier je ne resterai pas ou je ne sui pas voulu. Particulierement pas avec un home qui me pense suis menteur3! — тотчас откликнулась гостья и застыла, пораженная. — Я говорю по-французски!
— Как и большинство дам, — протянул Оливер без энтузиазма. — Я никогда не называл вас лгуньей.
— Но это всегда подразумевалось!
Несмотря на раздражение, Кейт не могла не почувствовать удовлетворения от нового открытия — она говорит по-французски! Что бы это значило?
— Может быть, я француженка? — спросила она. — Как вы думаете, Оливер?
— Вряд ли. — Граф взял ее за руку и повел к дому. — Честно говоря, я не знаю, что и думать, но теперь я почти готов поверить, что вы действительно ничего не помните о прошлом.
— Почему? — Она опять остановилась и отняла руку.
— Сомневаюсь, что вы обладаете таким замечательным актерским даром, — ответил Оливер, снова беря ее за руку.
— Фу, как грубо.
Они продолжили путь через лужайку.
— Мне даже хочется, чтобы вы оказались той, кем считает вас моя матушка, — признался Оливер.
— А кем она меня считает?
— Дочерью или другой родственницей какого-нибудь своего старого друга или знакомого, о чем, по ее мнению, могло свидетельствовать пропавшее письмо.
