Улыбка тут же погасла, его взгляд снова опустился на письма. Понятно, Ривенхем сам не рад, что ему понравилась ее независимость — Нора очень чутко уловила его недовольство.
Опустив глаза на руки, она пыталась сдержать волнение. Дыхание ее прерывалось, как будто она совершила нечто дерзкое и опасное, хотя на самом деле ничего подобного не случилось. Следовало посидеть еще немного и только потом выдвинуть свое предложение, понимая, что из-за злобного настроения лорда Джона план может не сработать.
Кашлянув, Нора попыталась унять неприязнь лорда Джона. Пожалуй, стоит поддержать в нем уверенность, что он знает ее лучше, чем она сама.
— Прошу прощения, милорд, если мои слова вас обидели. Нам уже случалось встречаться, и вам, без сомнения, известно, что я не самая...
— Дипломатичная, — сухо закончил за нее Ривенхем.
Нора не посмела взглянуть на него.
— Не самая дипломатичная, — согласилась она. — Мой язык часто передает совсем не то, что у меня на уме. На сей раз я лишь хотела сказать, что, несмотря на обстоятельства, мне было бы приятно проводить время в хорошем обществе. Особенно после стольких месяцев одиночества.
Молодой человек тотчас успокоился, как еж, чьи иголки только что стояли торчком, а теперь вернулись на место.
— Согласен, — протянул он, фыркнул, потом фыркнул еще раз и только затем опустился в одно из кресел. — Я не из тех, кто станет критиковать даму, — произнес он явную ложь. Нора не раз слышала, как он подвергал беспощадной критике множество дам. — Лорд Ривенхем, сообщите же нам новости.
Нору вдруг осенило — она поняла, почему лорд Джон пребывал в таком желчном настроении с того момента, как только она вошла в библиотеку. Юноша тоже не получил писем и сейчас, как послушный мальчик, должен был покорно ждать новостей.
Ривенхем пожал плечами.
— Политических новостей почти нет, (если, конечно, не считать тот факт, что король Людовик Четырнадцатый умер, а герцог Орлеанский стал регентом при малолетнем короле Франции.
Мужчины одновременно взглянули на Нору. Она едва сдержала крик. Новость была сокрушительная. Герцог не был приверженцем дела якобитов. Хуже того, юный король не отличался крепким здоровьем. Если малыш умрет, то по Утрехтскому договору герцог Орлеанский сам займет трон, но для этого ему потребуется поддержка Англии. Иначе Филипп, король Испании, отнимет у него французскую корону.
Значит, теперь, когда герцог Орлеанский стал регентом, Франция будет другом Англии. И флот, обещанный Якову Стюарту, тоже. Какая паника должна сейчас царить при дворе в Бар-ле-Дюк!
— Кроме того, — продолжал Ривенхем, не отводя глаз от Норы, — герцог Этхолл стал самым близким и преданным другом короля Георга. На прошлой неделе он публично поклялся ему в верности.
Нора ощутила дурноту. Дэвид и все его союзники рассчитывали на поддержку Этхолла.
— Что касается светских новостей, то мистер Поуп продолжает наслаждаться своей несравненной славой, — закончил сообщение Ривенхем, — и никакой другой автор не в состоянии с ним сравниться.
— Ба! Поуп! — воскликнул лорд Джон. — Еще один папист-еретик! Скоро мы всем им отрубим головы. Посмотрим тогда, как он будет молиться.
Казалось, Ривенхем решил пропустить эту реплику мимо ушей. Нора последовала его примеру. Было очевидно, что разговоры о политике небезопасны.
— У мистера Поупа мне очень нравится «Похищение локона», — заговорила она. — Однако признаюсь, хотя, боюсь, это не слишком лестно говорит обо мне, что самое любимое мое произведение Поупа то, которое, по слухам, он написал первым:
Счастлив тот, чья страсть с заботой
Лишь в родном краю жива...
Криво усмехнувшись, Ривенхем подхватил:
— «Кто, вдыхая воздух отчий, обретает благодать». Миледи, на вашем месте я бы восхищался стихами о странниках, которые обретают покой в чужих странах и не мечтают вернуться.
Нора в замешательстве молчала. Он явно подразумевал ее брата. И облек свое предостережение в форму изящной шутки.
Лорд Джон тоже не остался равнодушен к предмету разговора.
— Пейзане? Крестьянская жизнь? Лично я рад, что впоследствии Поуп избрал более высокие темы.
— Вот как? — отозвался Ривенхем. — Такие, как, например, кровавая битва из-за кражи локона, то есть пучка волос?
Лорд Джон картинно закатил красивые глаза с длинными ресницами.
— Разумеется, я имею в виду его переводы Гомера, а «Похищение локона» мне никогда не нравилось.
— Гомер? Это новые переводы? — неуверенно произнесла Нора.
— Да-да, — подтвердил Ривенхем, — думаю, вам понравится. Язык прост, но очень глубок. — Он выразительно посмотрел на лорда Джона. — В нем ни ложного пафоса, ни демонстративного проявления чувств.
Нора против воли улыбнулась. Эдриан не только выделил ее собственные предпочтения, но и тонко уязвил лорда Джона.
— Звучит очень многообещающе.
Но Эдриан продолжал смотреть на нее в упор, и улыбка Норы погасла. Разумеется, он был осведомлен о ее предпочтениях — когда-то они оба увлекались поэзией. По его лицу она видела, что он тоже вспомнил об этом. Сейчас их как будто связала некая магическая сила. Нора не могла оторвать от него глаз. Сердце ее отчаянно колотилось.
Лицо Ривенхема вдруг потемнело. Он опустил взгляд на бумагу в своей руке, и Нора снова смогла дышать.
— А вот и еще новость, — заговорил он. — В Королевской академии поднялся шум из-за одного алхимика, который утверждает, что провел процесс калесценции ртути и еще одного таинственного вещества — его он держит в секрете — и в результате получил серебро.
— Поразительно! — вскричала Нора. — Вот интересно, а как... Можно мне посмотреть письмо?
Ривенхем передал ей листок.
— Вы по-прежнему интересуетесь алхимией, леди Тоу?
Казалось, он задал вопрос неохотно. Нора заметила, как пристально посмотрел на нее лорд Джон, а затем перевел взгляд на своего командира.
— В последнее время нет, — отвечала она, пробегая глазами нужный абзац. Ее муж не одобрял такого увлечения, полагая, что у женщины подобные занятия отдают колдовством.
В письме не было никаких достоверных подробностей, только краткое заключение несведущего человека. Нора вернула листок.
— Алхимия? — В словах лорда Джона одновременно слышались любопытство и осуждение. — К чему женщине заниматься подобными вещами?
— А я полагаю, что женщине это как раз очень подходит. — Резкость, прозвучавшая в голосе Норы, относилась к человеку, ныне покойному, к тому, кто не одобрял ее вкусов. — Разве само тело женщины не представляет собой реторту для пресуществления? Оно принимает в себя семя и преображает его в дитя. Что это, если не алхимия?
