— Да, ты права, — признался преподобный Адольфус, — и твои страдания легли бы тяжелым камнем на мое сердце. — Он подошел к дочери и положил руки ей на плечи. — Ты так очаровательна, девочка моя, так умна и добра. Для меня будет страшной мукой узнать, что ты несчастна.
— Но почему я должна быть несчастна? — удивилась Наталия. — Я же сказала тебе, что люблю лорда Колуолла, хочу стать его женой и до последней минуты быть подле него. — Ее лицо осветила улыбка. — Я очень часто думала о нем, и он стал частью моей жизни. Мне кажется, я так хорошо знаю его, словно все эти три года мы провели вместе. Уверена, ко мне он испытывает то же самое.
Замолчав, Наталия обратила внимание, что отец смотрит на нее со странным выражением на лице. Он убрал руки с ее плеч и со вздохом повернулся к камину.
— Если бы только здесь была твоя мама, — пробормотал он.
Но девушка не понимала, почему отец был столь печален.
Почувствовав, что ему больше нечего сказать, преподобный Адольфус перевел разговор на другую тему, принявшись описывать Наталии библиотеку лорда Колуолла, где успел побывать до завтрака. Он дал ей список увиденных там и представлявших для него интерес книг. Потом они стали обсуждать другие вопросы и за беседой не заметили, как пришло время Наталии готовиться к свадебной церемонии.
Она вернулась в спальню, где ее уже ждали горничные и экономка. Они помогли девушке надеть изумительное платье из белых кружев. Оно было чрезвычайно элегантным, поэтому не вызывало сомнений, что его сшили в мастерской на Бонд-стрит. Острый вырез платья открывал ее белоснежные плечи, изящество талии подчеркивалось кушаком, расшитым жемчугом и бриллиантами. Туалет дополнял длинный шлейф.
На голову невесте накинули фату из брюссельских кружев — этот головной убор надевали все невесты Колуоллов — и закрепили ее бриллиантовой диадемой.
Наталия казалась существом из другого мира: она походила на нимфу, которая поднялась из глубин озера в Аллсуотере или вышла к людям из перевитых радугой водопадов, падавших с гор после дождя. Да и сама девушка, смотревшая на мир сквозь тонкую дымку вуали, ощущала некую нереальность происходящего.
Но ведь все это не сон! Она действительно выходит замуж, причем за человека, который стал живым воплощением Рыцаря — рыцаря-хранителя — столь много лет защищавшего и оберегавшего ее.
— Благодарю Тебя, Господи! — прошептала она.
Ее размышления прервал голос экономки:
— Простите, мисс, но могу ли я попросить об одном одолжении?
— Конечно, миссис Ходжес, — ответила Наталия. — В чем дело?
— У миссис Брум, старой няни его светлости, тяжелейший приступ артрита, поэтому ей не под силу спуститься вниз, чтобы взглянуть на вас, мисс. Ей не хотелось, чтобы я беспокоила вас, но если вы соблаговолите подняться на следующий этаж и показаться ей в подвенечном туалете, то с вашей стороны это будет проявлением исключительного милосердия.
— Я с радостью это сделаю, — не задумываясь, ответила девушка. — Покажите, куда мне идти.
Приподняв юбку, она последовала за экономкой, которая направилась к боковой лестнице. Коридоры третьего этажа были гораздо уже, чем на первом, да и путь до комнаты няни оказался неблизким.
Наконец экономка остановилась, постучала в дверь, и до Наталии донесся старческий голос:
— Войдите.
С первого взгляда девушка догадалась, что находится в детской.
В камине, отгороженном столь обязательным для любой детской экраном, сделанным из газетных вырезок и переводных картинок, горел огонь, в дальнем углу стояла лошадь-качалка.
Возле камина, в кресле, сидела маленькая седовласая старушка, посвятившая всю свою жизнь детям.
— Няня, я привела к вам мисс Грейстоук, — объявила экономка.
— Как вы добры! Как великодушны!
Собрав все свои силы, старушка стала подниматься, но Наталия, увидев, какая это для нее мука, метнулась через комнату и удержала ее.
— Не вставайте, — ласково попросила она. — Мне сказали, что у вас артрит.
— Это правда, мисс, и иногда бывает просто невыносимо. Думаю, причина в том, что я все время сижу здесь — ведь мне совсем нечего делать.
— Я согласна с вами, — проговорила девушка. — Как только я буду немного посвободнее, то приготовлю вам отвар из трав — тот, который мама делала для больных ревматизмом. Это облегчит боль.
— Буду очень благодарна вам, мисс, — ответила няня. — Вы не присядете?
Экономка подвинула Наталии плетеный стул и вышла из комнаты.
— Вы были няней его светлости? — осведомилась девушка.
— Я живу в замке с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать, — ответила няня. — Сначала я работала горничной, а когда на свет появился его светлость, мадам, его матушка, попросила меня помочь старенькой няне. Вскоре после смерти ее светлости няня ушла на пенсию. Мастер Ранульф захотел остаться со мной, и поэтому мне разрешили ухаживать за ним.
— Он наверняка был очаровательным малышом, — заметила Наталия.
— Я в жизни не видела более красивого ребенка! — воскликнула старушка. — Временами мне казалось, что он похож на ангелочка. На свете не было более счастливого малыша. Хотя мастер Ранульф был единственным ребенком в семье, он никогда не чувствовал себя одиноким, а все, кто жил в замке, готовы были жизнь положить за него.
Наталия улыбнулась.
— Как я понимаю, вы очень любили его.
— Я и сейчас его люблю, — призналась старушка, — но теперь все стало по-другому, совсем по-другому.
Наталия колебалась несколько секунд, прежде чем спросила:
— Почему?
— С ним обошлись очень плохо, просто жестоко, мисс. Думаю, его светлость сам расскажет вам об этом, хотя мне говорили, что он ни с кем не хочет обсуждать прошлое.
— Кто же так поступил с ним? — настаивала Наталия, хотя заранее знала, каков будет ответ.
— Сомневаюсь, что вам бы хотелось слушать о событиях давно минувших дней, — внезапно вспомнив, что сегодня особый для девушки день, проговорила няня. — Я попрошу вас об одном-единственном: сделайте моего мальчика счастливым. Ведь именно в этом он и нуждается!
— Я постараюсь.
Старушка пристально взглянула на Наталию, как бы стараясь разглядеть, что скрывается за внешним покровом.
— Вы будете любить его? — наконец произнесла она.
— Я уже люблю его, — призналась девушка. — И знаю, что в силах дать ему счастье.
— Это все, о чем я прошу. Да благословит вас Господь, мисс. Пусть он благословит вас обоих.
В голосе старой женщины слышалась такая сердечность, что у Наталии на глаза навернулись слезы. Но тут она сообразила, что может опоздать, и, попрощавшись, убежала.
