Но глаза Лидии остались сухими, и если ее сердце болело, как и в других подобных случаях. Ей следовало остерегаться, а не выражать эти напрасные сочувствия какого бы то ни было толка. Она не пятнадцатилетняя девочка. Она достаточно зрелая, чтобы позволить своему разуму руководить поступками, даже если они не идут в ногу с ее сердцем.
И поэтому она только спокойно укачивала младенца, как прежде делала его мать, и ждала, пока Мэри медленно водила карандашом по бумаге. Когда, наконец, вследствие стараний Мэри была готова короткая записка, Лидия вернула Джемми его матери, испытав лишь малую толику боли сожаления.
Даже такое малейшее сожаление непростительно, бранила она себя, покидая мрачные пределы Брайдуэлла.
Жизнь – не романтическая сказка. В насущной жизни место дворца ее романтических грез юности занимал Лондон. Ее потомками и родными братьями и сестрами были забытые городом женщины и дети, это была вся семья, в которой она нуждалась.
Она не могла быть их Госпожой Щедрость и излечить все, чем они страдали, но она могла сделать для них то, что когда-то не была способна дать матери и сестре. Лидия могла за них говорить. Их голоса звучали на страницах «Аргуса».
Это ее призвание, напоминала она себе. Именно для этого Бог дал ей силу, ум и бесстрашие.
Ее не сотворили, чтобы быть игрушкой в руках какого-либо мужчины. И она совершенно определенно не станет рисковать всем, ради чего работала, только потому, что некий неотесанный Прекрасный Принц взволновал ее непослушное сердце.
Три дня спустя после того, как чуть не задавила Вира и Берти, «Леди Грендель» попыталась разбить челюсть Адольфусу Креншоу перед клубом «Крокфордз» на Сент-Джеймс-стрит.
Сидевшие в клубе Вир и Берти присоединились к столпившимся у окна в тот момент, когда «Леди Грендель», держа Креншоу за шейный платок, приперла того к фонарному столбу.
С мрачным чувством дежа вю Вир поспешно вышел из клуба, подбежал к ней и крепко схватил за запястье. От неожиданности она отпустила галстук жертвы, Вир, приподняв, оттащил «Леди Грендель» от тротуара и поставил подальше, чтобы не дать ей снова схватить Креншоу.
Она снова попыталась использовать приемчик с пиханием локтем в живот, но Вир ловко увернулся, все еще крепко держа ее. Он не был готов к тому, что на его стопу обрушится острый каблук ботинка, хотя следовало бы. Впрочем, Вир не отступил, несмотря на пронзившую его ногу боль.
Герцог схватил «Леди Грендель» за вооруженные ногтями руки и потащил прочь, подальше, чтобы не слышали мужчины, собравшиеся у входа в «Крокфордз».
Она всю дорогу боролась с ним, а он сражался с непреодолимым соблазном бросить ее посреди улицы, где приближающиеся лошади могли бы сделать одолжение Лондону и подмять ее под колеса своих экипажей. Вместо этого Вир сам подозвал экипаж.
Когда тот остановился рядом с ними, Вир заявил ей:
– Вы можете сами сесть, или я вас зашвырну туда. Выбирайте.
Она пробормотала что-то там себе под нос, что звучало похоже на синоним слов «прямая кишка», но когда он рывком открыл дверь экипажа, она довольно быстро вскарабкалась. Очень жаль, потому что он бы не отказался напоследок поторопить ее, шлепнув основательно по заду.
– Где вы живете? – спросил Вир, когда она кинулась на сиденье.
– В Бедламе, где же еще?
Он запрыгнул в наемный экипаж и встряхнул ее:
– Где вы живете, проклятье на вашу голову?
«Леди Грендель» помянула еще несколько частей тела, с которыми он, якобы, имел сходство, прежде чем неохотно призналась, что логово ее на Фритт-стрит, в Сохо.
Вир передал указания кучеру, затем устроился с ней на сиденье, где со всей уверенностью занял большую часть места.
Проехав добрую часть пути в сердитом молчании, она вдруг раздраженно фыркнула.
– Боженьки мои, ну и неразбериху вы устроили, – произнесла она.
– Неразбериху? – застигнутый врасплох повторил он. – Да это же вы…
– Я не собиралась бить Креншоу, – продолжила она. – Я только пыталась заставить его выслушать меня. Мне прежде всего нужно было привлечь его внимание.
Какое-то мгновение Вир мог лишь пялиться на нее в потрясенном неверии.
– Не было никакой нужды устраивать сцену, да еще нигде иначе, как на Сент-Джеймс, – продолжила она. – Но, полагаю, бесполезно с вами разговаривать. Все знают, что вы получаете удовольствие, делая из себя посмешище. По крайней мере, весь последний год вы шатались с одного конца Англии в другой, устраивая потасовки. Рано или поздно вам пришлось притащить свое особое клеймо скандалиста обратно в пределы Лондона. Все-таки я думала, что это не произойдет столь рано. Ведь прошло всего три месяца с той вашей знаменитой гонки на экипажах.
Он обрел голос:
– Я понимаю, что вы пытаетесь сделать…
– Не имеете ни малейшего понятия, – парировала она. – Впрочем, вас не интересует установление фактов в любой ситуации, прежде чем вы вмешаетесь. Вы приходите к своим собственным диким выводам и с ходу встреваете. Уже во второй раз вы встаете у меня на пути и устраиваете бесполезные осложнения и препятствия.
Вир знал, что она делала. Лучшая защита – это нападение, это был и его излюбленный способ действия. Но он не собирался позволить «Леди Грендель» сбить его с курса.
– Позвольте мне внести ясность, мисс «Джентльмен Джексон» Гренвилл, – начал он. – Вы не можете носиться по Лондону и тузить каждого парня, который перешел вам дорогу. До сих пор вам везло, но однажды вы натолкнетесь на мужчину, который даст вам сдачи…
– Что ж, может и так, – заносчиво оборвала она его. – Только я не вижу, чтобы это было вашим делом.
– Я делаю это своим делом, – произнес он, стиснув челюсти, – когда вижу друга в беде. Так как…
– Я не ваш друг, и мне не нужна никакая помощь.
– Так как Креншоу мой друг, – упрямо продолжил он, – и поскольку он слишком джентльмен, чтобы дать сдачи…
– Но далеко не такой джентльмен, когда речь идет о том, чтобы соблазнить и бросить пятнадцатилетнюю девочку.
Сей залп застал его врасплох, но Вир быстро очухался.
– Только не говорите мне, что это та девчонка, из-за которой вы пытались устроить бунт, и будто бы Креншоу ее погубил, – заявил он, – потому что я знаю истины ради, что она не в его вкусе.
– Нет, она слишком стара, – произнесла эта мегера. – Совсем древняя. Ей аж целых девятнадцать. Поскольку Креншоу предпочитает пухленьких селяночек четырнадцати-пятнадцати годочков.
Из кармана Мадам Нахалка извлекла смятый клочок бумаги. И помахала им перед Виром.
Очень неловко Вир взял его, разгладил и прочел.
