– Не искушай меня!
Она подняла желтый пергамент к свету, но сколько ни смотрела, сколько ни щурилась, как бы высоко ни держала его в солнечных лучах, никаких расхождений с почерками ее отца и дяди не обнаружила. Если документ подлинный, то это окончательное предательство. Она же единственная наследница своего отца! Львиная доля его имущества должна перейти к ней.
Руки ее задрожали, и она бессильно опустила их на колени.
– Итак?
– Это точная копия моего завещания, – хрипло выдавила она. – Оба датированы одним днем, оба составлены в тех же выражениях, с той лишь разницей, что на одном – твое имя, а на другом – мое.
– Значит, мое завещание законное. – Дрейк с трудом сдерживал торжествующую улыбку.
Она резко вздернула подбородок:
– Есть еще одно исключение: мое завещание – настоящее, твое – подделка. Да, чрезвычайно искусная, но тем не менее подделка.
Когда Дрейк зарычал от бессилия, Розалинда удивленно выгнула бровь:
– А ты думал, я скажу что-то другое?
– Нет, – признался он.
– Весьма рада, что не разочаровала тебя.
– Но ты же не веришь, что это подделка!
– Верю или нет, не важно. Я буду оспаривать твое право на этот дом до последней капли крови.
Он криво ухмыльнулся:
– Надеюсь, до этого дело не дойдет. Убить женщину на дуэли – значит навсегда погубить свою репутацию.
Розалинда повернулась к окну, покусывая палец, как маленький обиженный ребенок.
– Ну-ну, малютка! Я знаю, что это трудно. – Едва он пересек комнату и ободряюще положил руки ей на плечи, как она резко обернулась и отпрянула от него.
– Не дотрагивайся до меня, ты, бессовестный вор!
– Вор? Да я ничего не украл. Пока.
– Мне не нужна твоя жалость.
– Будь я проклят, если ты ее дождешься, – сухо отозвался он.
– Ты еще не победил, Дрейк. Я лишь признала, что подписи отца и дяди очень похожи на подлинные. Но это не значит, что они действительно подписали завещание. И я по-прежнему отказываюсь отдать этот дом.
Дрейк задумчиво нахмурился и скрестил руки на груди.
– Единственный способ установить истину, леди Розалинда, – саркастически заметил он, – это зажать Тедиеса в углу и не выпускать до тех пор, пока мы не вытянем из него правду.
Она кивнула.
– Вопрос в том, где его сейчас черти носят?
– Где сейчас, не знаю, но точно могу сказать, где он будет вечером, – отозвалась Розалинда.
Внезапно в дверь постучали.
– Войдите! – рявкнул Дрейк так громко, словно был на корабле.
Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунул голову Хатберт.
– Вы закончили спорить, господин Дрейк?
– Да, пожалуй. Леди Розалинда? – вопросительно поднял он брови.
– На данный момент, да.
– Ну так в чем дело, Хатберт? – строго взглянул на слугу Дрейк.
– Я подумал, что немного муската вам не повредит.
– Отличная идея! – Дрейк потер руки. – Хорошая ссора всегда вызывает жажду, не так ли, леди Розалинда?
– Ну… пожалуй. – Она была вынуждена кивнуть, хотя и не собиралась соглашаться с Дрейком.
Хатберт поставил поднос на стол и наполнил бокалы.
– Я услышат ваши громкие голоса и подумал, что вернулись старые добрые времена! – Подвинув бокалы хозяевам, он спросил' – Более ничего не желаете?
– Нет, Хатберт, спасибо, – сказала Розалинда. Дворецкий удалился, и Дрейк решил уточнить:
– Итак, где мы найдем этого благородного рыцаря?
– Тедиеса?
– Именно.
– У леди Блант. Она сегодня устраивает маскарад в Крэнстон-Хаусе.
– Значит, поспешим туда.
– Я и так не пропустила бы этот праздник, – ответила Розалинда.
Дрейк поднял бокал:
– До дна, моя госпожа!
Розалинда с удивлением отметила, что ее золотистый бокал сияет в солнечных лучах так же ярко, как озорные глаза Дрейка. Спустя мгновение она совершенно не по-женски выпила вино залпом и с удовлетворением заметила, что враг сделал то же самое.
До вечернего маскарада, казалось, оставалась целая вечность, и Розалинда решила скоротать время, посетив театр «Глобус». Не видевшая нового здания театра Франческа уговорила взять ее с собой.
И вот нанятая подругами карета остановилась у прекрасного полукруглого здания. Франческа запрокинула голову, разглядывая темное дерево и белую лепнину сооружения, поднимавшегося до самых небес.
– Великолепно! – воскликнула она.
Они прошли через главный вход. Дневной спектакль уже закончился, билетеры и публика разошлись. Пол был усыпан программками, недоеденными фруктами и орехами, увядшими цветами Зрители нередко ели и болтали на протяжении всего спектакля, едва обращая внимание на сцену. Поэтому, чтобы удержать внимание толпы, требовалось что-то из ряда вон выходящее, и труппа часто прибегала ко всяческим ухищрениям: во время представления на сцену выливались бочки свиной крови, в других картинах звучала веселая музыка. Теперь даже боги спускались на сцену с помощью механических устройств, словно с небес. Верхний уровень сцены так и назывался – «небеса». А «адом» именовалось то место, откуда через люк вылезали призраки и черти.
Розалинда провела подругу в открытый дворик. Отсюда спектакли стоя смотрели самые бедные зрители, платившие за вход всего один пенс. Вокруг, на приподнятых террасах, находились галереи для более состоятельных людей. Самые богатые посетители театра платили шесть пенсов за так называемую комнату лордов на балконе над сценой.
– Скажи господину Шекспиру, что он превзошел себя. – восхищенно произнесла Франческа.
– Сама скажи, – предложила Розалинда, беря Фрэнни под руку. – Вот он идет нам навстречу.
– Леди Розалинда и леди Халсбери! Рад видеть вас в нашем театре. – Уильям Шекспир шел по скрипящим половицам сцены, вытирая на ходу пот с шеи и со лба, поправляя камзол и приглаживая растрепавшиеся волосы. Он, несомненно, играл в дневном спектакле.
– Здравствуйте, Уильям, – сказала Розалинда, – моя подруга просила показать ваш новый театр.
– Ах вон оно что! – Шекспир провел их через боковой вход и показал им заднюю часть сцены, где размещались гримуборные, гардеробные и склад.
– Я просто благоговею при виде всего этого, – выдохнула Франческа, изрядно раскрасневшись.
– Благоговейный трепет скорее вызывает наш гость из Франции. – Шекспир показал на стройного, несмотря на атлетическое сложение, молодого человека, который смеялся у кулис с актерами театра. Оживленная беседа не мешала ему пожирать глазами Франческу.
«Типичный француз, очень красив», – отметила про себя Розалинда, увидев распахнутую рубашку, блестящую от пота грудь и римский нос.
– Не хотите ли познакомиться с господином Жаком де ла Вером, леди Халсбери? Он приглашен играть у нас в труппе и, похоже, очарован вашей красотой.
