Обет бедности? Соня украдкой оглядела дом почтенного рыцаря. И в самом деле, обстановка не блистала роскошью. Но кто знает, каковы критерии бедности у членов ордена?
Жюстен перехватил ее взгляд и пояснил:
— Орден заботится о тех кавалерах, которые посвящают ему свои жизни. За военные заслуги мсье Арно де Мулен получил командорство в этих краях и платит в кассу ордена не слишком большие респонсии… Испания вообще страна бедная, так что мы ни на что особенно и не претендовали…
Соня почувствовала, что еще немного, и у нее голова пойдет кругом. Как же они не понимают, что обычная женщина может не знать всех их слов… респонсии… командор… Раньше она почему‑то считала, что командор — это звание морского офицера…
— А вы… — осторожно заметила она, — вы, Жюстен, тоже член ордена?
Мужчины переглянулись.
— Понимаете, я не хочу вас как‑то задеть или сказать не то, но вы ведь не похожи…
— На обычного слугу? — подхватил де Мулен. — А он и есть необычный. Дворянин в шестнадцатом поколении — дальше свое происхождение он подтвердить не может, потому что при пожаре в замке сгорели документы.
— Тогда я ничего не понимаю, — растерянно произнесла Соня. — Вы говорили, что Жюстен — ваш оруженосец, вот я и подумала…
— Если нам с Жюстеном тягаться, кто по происхождению выше, то окажется, что это мне надо подавать ему еду и чистить оружие.
— Хозяин!
— Мы столько лет молчали, мой дорогой товарищ…
Соня видела, что затуманившийся от воспоминаний взор Арно де Мулена увлажнился.
— Думаю, мы можем рассказать нашей милой гостье, которую не иначе привел к нашим дверям божественный промысел, твою грустную историю.
— А разве не вашу тоже? — В голосе Жюстена послышалось лукавство.
— Хорошо, и мою, — с некоторой заминкой согласился де Мулен.
Гийом де Мулен полюбил девушку из третьего сословия, дочь состоятельного парижского буржуа — у того были в собственности ковровые мануфактуры — и, ко всему прочему, тайного гугенота.
Как в свое время Генрих Четвертый восклицал, что «Париж стоит мессы», так и Гийом де Мулен мог бы сказать, что Люси стоит Парижа. Иными словами, когда семья девушки решила уехать из страны, Гийом де Мулен, к тому времени уже женившийся на Люси и имеющий от нее трехлетнего сына, тоже согласился переехать в Англию. Недол—го думая обширное семейство де Мулен вместе с семьей зятя село на корабль и отправилось в плавание. А в то время на Средиземном море вовсю разбойничали корсары…
— Но и до сих пор они на море есть, не так ли? — не выдержав, перебила Соня длинный рассказ де Мулена.
— Да, но теперь они напоминают скорее разбойников из подворотни, чем реальную силу.
— Однако им хватило сил напасть на корабль, которым управляли отнюдь не ангелы, и перебить всех до единого.
— А как же вам удалось избежать общей участи?
Ну вот, второй раз Соня перебивает словоохотливого рыцаря, не дает ему рассказать ей свою историю. Хочется рассказывать самой? Или набрать в рот этого приятного вяжущего напитка — интересно, из чего Жюстен его делает? — и больше не произносить ни слова?
— Вы простите меня, пожалуйста, — взмолилась она, — я и не ожидала от себя такой невыдержанности. Наверное, радость от того, что мне удалось не только выбраться на сушу, но и встретить таких гостеприимных людей, рядом с которыми я наконец чувствую себя в безопасности… Но давайте все же выслушаем вначале ваш рассказ, а потом уже мой. Итак, семейства вашего деда и отца отправились в плавание…
— И были захвачены пиратами. Мои родители погибли одними из первых. Мама была очень красивой женщиной, и пираты схватили ее и потащили, наверное, в каюту капитана. Отец кинулся на помощь и был изрублен саблями, а мать… Мать тоже погибла…
Командор схватил кубок с освежающим напитком и залпом выпил его.
— Странно, прошло столько лет, а я все еще испытываю волнение, рассказывая об этом. И ведь сам я был слишком мал, чтобы в событиях разбираться и о них помнить. О том, что случилось, я узнал уже из рассказа одного из моих спасителей… Пираты успели пустить на дно судно, которое перед этим как следует обчистили. И тут их встретило судно рыцарей Мальтийского ордена, которые были вооружены куда лучше морских разбойников и владели холодным оружием не в пример виртуознее. Они не только перебили корсаров, взяли всю их добычу, но и дали свободу нескольким оставшимся в живых пленникам. А так как я был мал и остался сиротой, то один из рыцарей взял меня с собой и по окончании военных действий удалился вместе со мной в свое командорство.
— Ваш приемный отец дал вам свое имя? — не удержавшись, спросила Соня.
— Нет. Он отыскал все бумаги, которые, к счастью, оказались целыми, и воспитывал меня под тем именем, которое дали мне мои родители.
— А в каком возрасте вас приняли в орден? — спросила Соня.
— В тринадцать лет. Именно с этого возраста разрешалось принимать в него дворян, которые могли подтвердить свою незапятнанную мезальянсами родословную, от восьми до шестнадцати поколений предков благородной крови… Увы, я такой похвастаться не мог.
— Но тогда как же… как вы стали рыцарем?
— Я стал cavalieri di grazzia, то есть рыцарем из милости, принятым в орден в виде исключения за будущие военные подвиги. Всего лишь потому, что моя мать не была дворянкой. И потому я не мог занимать никакие орденские должности, кроме должности умереть во славу ордена. — В словах его прозвучала неприкрытая горечь. — За то, что на моем теле нет ни кусочка плоти, не отмеченной боевыми шрамами, на старости лет мне и выделили это бедное командорство, от которого пользы разве что не умереть с голоду. Причем не во Франции, где мы хотели бы жить, а в нищей отсталой Испании…
— Мсье Арно! — осторожно окликнул его Жюстен.
— Да, прости, мой старый товарищ, мы поклялись никогда не жаловаться на судьбу. Но если бы еще и не видели перед глазами совсем другие примеры… Однако что это я все говорю и говорю и не даю слова вам, наша прекрасная гостья, — спохватился наконец старый рыцарь. — Итак, мы наконец услышим историю о том, каким образом вы появились в наших краях.
— Дело в том, что в Испании у меня есть дом. В Барселоне. Его купил на мое имя и по моей просьбе один мой друг, человек, которому я вполне доверяла. А недавно мы с ним, взяв с собой верных слуг, отправились на судне «Святая Элизабет» в эту благословенную страну.
При слове «благословенная» Арно де Мулен и Жюстен переглянулись, но вслух ничего не сказали. Но Соня догадалась, о чем они молчат. Жан Шастейль немного просветил ее.
