— Вы Чарлз Толбот? — обратился он к мужчине средних лет с уже наметившимся брюшком. У него было узкое, изрезанное морщинами лицо, тонкие губы и кустистые брови, придававшие ему неряшливый вид.
— Да. Чем могу служить, сэр? — поинтересовался ювелир. Его вызывающий взгляд не вязался с угодливым тоном.
— Меня интересует молодая женщина с ребенком, побывавшая здесь несколько минут назад. Что ей было нужно?
Ювелир тонко улыбнулся:
— Боюсь, сэр, это конфиденциальные сведения. Я не обсуждаю дела своих клиентов с посторонними. — Он склонил голову набок, продолжая нагло смотреть на посетителя. — Если только вы не собираетесь стать моим клиентом.
Граф стукнул тростью по полу, раздраженный этим образчиком демократии, но счел за благо промолчать, лишь выдавил улыбку, которую считал достаточно дружелюбной. Весь фокус в том, чтобы скрывать свои мысли и действовать, когда наступит подходящий момент.
— Мне показалось, что я узнал в ней свою родственницу, — сказал он, протянув визитную карточку. Это была одна из десяти оставшихся, но хозяину лавки незачем знать о степени его нищеты. По новой конституции, одобренной королем, Николя дю Маршан лишился титула, дома, земельных угодий и состояния. — Я недавно прибыл из Парижа, — добавил граф. — Полагаю, вам известно, что там творится. Многие потеряли своих близких. — Он сделал неопределенный жест рукой, предоставляя ювелиру домыслить печальную историю.
Взгляд ювелира не смягчился. Прирожденный торговец явно учуял выгоду. Отлично, пусть думает, что ему удастся чем-то поживиться.
— А какое мне дело до того, что творится во Франции? — поинтересовался Толбот, взглянув на карточку. — Граф?
Тон, которым был произнесен его титул, покоробил Николя. Конечно, Англия и Шотландия буквально кишат представителями дворянства. Однако их титулы не столь древние, как у дю Маршанов. Но этот бестолковый тип, очевидно, не видит между ними никакой разницы.
— Она хотела что-нибудь продать? Возможно, драгоценный камень?
Улыбка ювелира стала шире.
— Я не могу вам этого сказать.
Николя шагнул к прилавку, крепче сжав набалдашник трости. Когда-то его украшал золотой герб дю Маршанов.
Но его пришлось продать несколько месяцев назад, к тому же афишировать в Париже свою принадлежность к аристократии было опасно.
— Поверьте, вы не останетесь в долгу, — негромко произнес он. Тот, кто знал его в прошлом, предупредил бы этого болвана, что граф дю Маршан наиболее опасен, когда говорит тихо. Любой идиот может орать, но, чтобы выразить недовольство, не повышая голоса, требуется определенное искусство. — Я разыскиваю драгоценный камень, — сказал он. — Из числа тех, что мог предложить вам кто-нибудь из французских эмигрантов.
Смех, встретивший это замечание, резанул Николя по нервам, но он сдержался и изобразил приятную улыбку.
Дождавшись, когда ювелир перестанет смеяться, он снова заговорил:
— Я сказал что-нибудь смешное?
Ювелир выдвинул ящик своего рабочего стола. Вытащив горсть камней, он бросил их на прилавок. Сапфиры, рубины, бриллианты рассыпались по стеклянной поверхности, ограниченной деревянным бортиком.
— Выбирайте.
Граф потрогал сверкающие камни кончиком указательного пальца.
— Это стразы.
— Конечно, и далеко не лучшие образцы, позволю себе добавить. Ваши соотечественники пытались выдать их за настоящие. Я храню их забавы ради.
— А не для того, чтобы продать потом неискушенным клиентам? — осведомился граф, не сомневаясь в алчности ювелира. Она проглядывала в глазах Толбота, в том, как он перебирал поддельные драгоценности. — Я ищу рубин, ограненный в форме сердца, — продолжил он любезным тоном. — Рубин Сомервилей.
В глазах ювелира вспыхнул интерес, но этим все и ограничилось.
Граф выпрямился, устремив на Толбота надменный взгляд.
— Моя жена была дочерью герцога Сомервиля, — сказал он. — Она получила рубин в приданое.
— Мне он не попадался, граф.
Николя терпеливо продолжил:
— Он был украден. Полагаю, он здесь, в Эдинбурге.
— А при чем тут женщина, о которой вы спрашивали?
Вы считаете, что она имеет какое-то отношение к камню? — небрежно поинтересовался Толбот.
— Да, — неохотно признал граф. Ювелиру незачем знать, что он последовал за своей дочерью из Франции, узнав от бывшей домоправительницы, что она сбежала из монастыря. Жюстина была предана ему, как и раньше, и также искусна в постели. Единственное, что изменилось в ней с годами, так это роскошные рыжие волосы — в них появились седые нити.
И пожалуй, неожиданное неприятие боли. Кроме того, у нее появилась нездоровая тяга к религии. Как-то раз он застал ее за молитвой. Образ его любовницы, вымаливающей у Бога прощение за многочисленные грехи, казался бы забавным, не будь он таким пошлым.
— Эта женщина — закоренелая воровка.
Ювелир молча смотрел на него, словно пытался оценить правдивость этого заявления. Граф ждал, стараясь не показывать своего раздражения.
— Она работает у Хартли, — сказал наконец Толбот, подтвердив подозрения Николя, что его дочь стала прислугой.
— И что ей было нужно?
— Почему я должен говорить вам это? — На лице ювелира снова появилась усмешка, начинавшая утомлять графа.
— Потому что она воровка, — сказал он. Элен оставила рубин дочери в соответствии с их брачным договором.
Но кто мог знать, что во Франции произойдет революция и он окажется на грани нищеты? Рубин обеспечил бы ему некоторый комфорт на то время, пока во Франции не воцарится порядок и он не займет принадлежащее ему по праву место. Это лучше, чем ютиться в крохотной комнатушке в Париже, пока в его великолепном дворце обитает какой-то простолюдин, еще вчера наверняка торговавший рыбой.
— В таком случае драгоценность должна быть возвращена законному владельцу, — сказал Толбот.
Несколько секунд они оценивающе смотрели друг на друга.
Магазинчик был небольшим и довольно убогим. Во Франции именитые купцы являлись к графу дю Маршану, чтобы продемонстрировать ему свои товары. Увы, в последние два года ему приходилось самому посещать их заведения, продавая фамильные ценности, чтобы купить еду и дрова.
Волан, одна из достопримечательностей Франции, был разрушен до основания, лишив его дохода и сокровищ, накопленных за всю жизнь. Ему удалось спасти горстку драгоценностей, прежде чем бежать, спасаясь от толпы, но они быстро таяли.
— Может, нам заключить соглашение? — внезапно предложил Толбот с улыбкой. — Я сообщу вам, если она попытается продать мне рубин, а вы позволите мне продать его для вас.
— За солидные комиссионные, разумеется. — Окинув взглядом тесное помещение, граф искренне усомнился, что клиенты Толбота в состоянии приобрести рубин, однако не подал виду.
