– Мистер Уиглсуорт, я никогда никому не угрожаю, только предупреждаю – отозвался Деверидж с хищной улыбкой. – Мне нет никакого дела, что вы пишете обо мне, но если вы каким-либо образом опорочите имя герцогини, я убью вас.
Судя по будничному тону, можно было подумать, что Деверидж ведет светскую беседу о погоде, но спокойствие, с которым он заговорил о смертельном исходе, придало обещанию зловещий оттенок. Кларенс судорожно сглотнул.
– Теперь, когда мы, наконец, поняли друг друга, позвольте помочь вам подняться на ноги. – Деверидж встал и протянул Кларенсу руку. – Мне жаль ваше оборудование. Слышал, все эти штуковины жутко дорогие.
Он подошел и вытащил проклятые медные пластины из дагерротипа.
Несколько мгновений Кларенс раздумывал, не стоит ли подраться и отнять полученные с таким трудом пластины, но хладнокровная угроза Девериджа все еще звучала у него в ушах.
– А если вы интересуетесь настоящей журналистской работой, могу я дать вам совет? – учтиво продолжил Деверидж.
Кларенс с тяжелым сердцем собрал остатки оборудования. Из-за этого фиаско он не посмеет предстать перед своим работодателем.
– Нет, благодарю вас. Вы и так уже достаточно для меня сделали сегодня.
Его собеседник царственно пожал плечами:
– Смотрите сами. Я лишь хотел предложить вам завести знакомство с Бэйзилом Филпотом, судебным приставом в палате лордов. Он в курсе всего, что там происходит, знает и обсуждаемые, и закрытые законопроекты, а после нескольких кружек становится весьма разговорчивым. Он станет хорошим источником для статей, достойных настоящего журналиста.
– Я и есть настоящий журналист, – возразил Кларенс, – просто вас не привлекают те темы, на которых я специализируюсь. Неужели вы не понимаете? Нам приходится давать людям то, что им нравится.
– Возможно, пришло время дать им то, в чем они нуждаются, – мягко сказал Деверидж, спрятав руки в складках одежды. – Ну что ж, приятного вам дня, мистер Уиглсуорт. Уверен, вы сможете найти выход. – С этими словами он неторопливо направился к дому, словно выходил лишь подышать воздухом в лишенный искусственной аккуратности сад герцогини. Затем он остановился и, обернувшись к Кларенсу, наградил его ледяным взглядом. – Помните о моем обещании.
Кларенс проглотил слюну и кивнул. Если он напишет еще хотя бы одно оскорбительное слово в адрес ее светлости, у него не оставалось ни малейшего сомнения, что Деверидж выполнит свою угрозу.
Артемизия успела смахнуть последнюю слезинку как раз вовремя. Мистер Доверспайк уже карабкался обратно в окно. Она громко шмыгнула носом, надеясь, что ее носик не покраснел от плача.
– Как можно вести с вами цивилизованную беседу, если вы предпочитаете убегать через окно?! – взорвалась она, пытаясь скрыть еще не высохшие слезы. – Ну что? Что вы скажете в свое оправдание?
– Вы же сами изъявили желание, чтобы я ушел. – Он пожал плечами и смиренно развел руки в сторону. – На самом деле у окна еще недавно торчал репортер из «Таттлера». Мы с ним немного поболтали в вашем саду.
– И тогда… – У Артемизии перехватило дыхание. Похоже, день из плохого превращался в ужасный. – Он был рядом тогда. В тот момент, когда мы…
– Да, но не волнуйтесь, мадам. У меня есть некоторые снимки, которые никогда не выйдут в свет. – Деверидж вытащил пластины с исчезающим изображением из карманов своего одеяния. Картинка была размытая, но герцогиня могла четко различить две фигуры в шокирующее-интимном объятии, и, несмотря на все изъяны изображения, рука Томаса явно тянулась к ее груди.
Мистер Доверспайк был прав. Он не был обнаженным. Он был именно голым. Бесстыдно, откровенно голым, словно Адам, и внезапное чувство тепла, возникшее у нее между ног, напомнило, что она играет с райским огнем.
– Какой кошмар! – Ее мать будет в ужасе. Публикация проклятой статьи в «Таттлере» скорее всего совпадет с балом-маскарадом Констанс Далримпл. – Даже без снимков они все равно напечатают статью, и репутации моей придет конец. Дело не в том, что я слишком пекусь о ней, но ведь от моего опрометчивого поступка пострадают сестры.
– Я сильно сомневаюсь в том, что статья будет напечатана, – самодовольно заявил Деверидж. – Мы заключили, так сказать, не-совсем-джентльменское соглашение. Вышеупомянутый репортер воздержится от написания пасквилей на вас.
– Как вы можете быть настолько в этом уверены?
– Если он не выполнит обещание, я не позволю ему больше ходить по этой земле.
Услышав столь необычное заявление, Артемизия с подозрением взглянула на Девериджа. Она почувствовала кипящий в нем гнев, исходящее от него чувство опасности… Но действительно ли этот мужчина готов пойти ради нее на убийство?
Он наклонил голову:
– Я же говорил вам, ваша светлость, что у меня есть связи в не столь респектабельных слоях общества.
Артемизия глубоко вдохнула, пытаясь побороть внутреннее волнение.
– Очень хорошо. Благодарю вас, мистер Доверспайк, за вашу помощь в сохранении моего честного имени. А теперь, будьте так добры, оденьтесь и уходите… Пожалуйста, оставьте адрес у Катберта, чтобы я могла отправить куда-то оставшуюся часть оплаты за ваши услуги. Впредь можете считать себя свободным.
– Что? Но вы же не завершили картину.
– Верно. И теперь уже никогда не смогу ее закончить. – В глазах ее снова появились слезы, и она часто заморгала, чтобы их прогнать. – Умоляю вас, уходите же.
– Но почему?
– Мне казалось, все абсолютно ясно. Мы перешли черту, которую ни в коем случае нельзя переходить, грань между художницей и натурщиком.
– Только потому, что я поцеловал, вас?
– Потому что я позволила вам поцеловать меня. Вина на мне, и я приношу вам свои глубочайшие извинения. Однако впредь я больше не смогу работать с вами.
– Ерунда, – возразил он. – Вы стараетесь соответствовать каким-то недостижимым стандартам. Неужели вы хотя бы на мгновение поверили, что мастера старой школы имели лишь поверхностное знакомство со своими натурщицами и никогда не переходили никаких границ?
Щеки Артемизии вспыхнули. Она всегда подозревала, что именно в этом дело. Как еще художники смогли бы передать на картинах атмосферу желания, страсти и предвкушения, если между ними и их натурщицами ничего не было?
– Тем не менее, я должна попросить вас уйти.
Рот мистера Доверспайка превратился в тонкую линию.
– Я надеюсь, вы, по крайней мере, дадите мне хорошую рекомендацию.
– Конечно же, я с удовольствием напишу вам самое лучшее рекомендательное письмо, которое пришлю вместе с вашим вознаграждением.
– Это не совсем то, что я имел в виду. Я надеялся, вы представите меня мистеру Беддингтону и порекомендуете ему мои услуги.
