– Добрый вечер, ваша светлость, – поклонился старый дворецкий.
– К дьяволу! – ответствовал его светлость, отодвигая словно громом пораженного слугу и поспешно направляясь к гостиной, где уже толпились приглашенные.
Казалось, сегодня здесь собрались все до единого родственники. Но Уитни не было. Однако Клейтон заметил мать, и когда та, лучезарно улыбаясь, направилась к сыну, тот одарил ее взглядом, исполненным такого ледяного недовольства, что Алисия остановилась как вкопанная. Клейтон же повернулся и направился к парадной лестнице.
– Где моя жена? – грозно спросил он у горничной в верхнем холле.
Клейтон нерешительно помялся у указанной двери, сжимая ручку замка. Сердце бешено колотилось от страха и облегчения. Он понятия не имел, что скажет Уитни, увидев его, и что может он сам объяснить ей. Но в этот момент самым главным было оказаться рядом и наслаждаться созерцанием жены.
Открыв дверь, Клейтон тихо переступил порог. Уитни сидела спиной к нему в большой медной ванне. Над ней стояла горничная с махровой салфеткой и мылом. Клейтон не двигался, зачарованно глядя на жену, умирая от желания подойти и стиснуть ее в объятиях, голую и мокрую, отнести на постель и войти в глубины этой соблазнительной плоти, забыв обо всем. Однако он чувствовал себя недостойным говорить с ней, не то чтобы коснуться. Он и был недостоин. Дважды за то время, что они знали друг друга, он проявил к ней такую звериную злобу, на которую прежде не считал себя способным. Боже! Уитни носит его ребенка, а он ни разу не удосужился спросить, как она себя чувствует! Как могла эта худенькая девочка вынести тяжкое бремя его бесчеловечной жестокости и при этом не возненавидеть мужа, чего он всячески заслуживает?!
Клейтон глубоко прерывисто вздохнул.
Кларисса подняла голову, увидела хозяина, который направлялся к ванне, засучивая на ходу рукава, и зло сверкнула глазами. Она уже открыла рот с очевидным намерением высказать все, что думает о его светлости, пусть тот и носит титул герцога, однако Клейтон успел опередить ее, повелительно указав на дверь. Горничная нехотя вручила ему мыло и салфетку и вышла, не сказав ни слова.
Клейтон с мучительной нежностью намылил спину Уитни, стараясь делать это как можно осторожнее.
– Как хорошо, Кларисса, – пробормотала Уитни, когда намыленная салфетка скользнула по ногам. Обычно Кларисса предоставляла госпоже мыться самой, но последнее время так волновалась и тревожилась за нее, что Уитни уже привыкла к этим не совсем обычным услугам.
Розовая, со сверкающими каплями душистой воды, Уитни поднялась и ступила из ванны на коврик. Она уже хотела повернуться и взять полотенце, но Кларисса с ее чрезмерными заботами, едва прикасаясь, уже вытирала шею, плечи и спину.
– Спасибо, Кларисса, теперь я сама. Поужинаю здесь, а потом оденусь и спущусь…
Обернувшись, Уитни потянулась за полотенцем. С лица сбежала краска. Ноги задрожали, и она, пошатнувшись, едва не упала при виде мрачного, неулыбающегося, но от этого не менее красивого лица мужа, который молча продолжал вытирать ее. Уитни, онемев, в состоянии полного паралича, застыла на месте, не в силах ни пошевелиться, ни заговорить.
Клейтон начал промокать полотенцем влагу на бедрах и животе, и Уитни смутно ощутила, что его руки чуть задержались, но он и не думал ласкать ее. Уитни отчаянно пыталась сообразить, что происходит. Клейтон здесь и больше не сердится на нее, но продолжает молчать. И даже не улыбнется. И дотрагивается до нее не властно, как муж… а… униженно… как слуга!
Комок слез подступил к горлу, не давая дышать. Герцог стал ее горничной, потому что пришел с повинной, пытаясь показать, как принижен и жалок.
Клейтон осторожно усадил Уитни на стул у самой ванны, не глядя на жену, опустился на колено и начал снимать полотенцем капли, все еще оставшиеся на ногах.
– Клейтон, – прерывисто прошептала она, – о, пожалуйста….
Но Клейтон, не обращая внимания на мольбы, пробормотал искаженным, полным боли голосом:
– Если мне когда-нибудь придет в голову, будто ты решила снова покинуть меня, какими бы вескими ни были при этом причины, я велю запереть тебя в твоей комнате и заколотить двери, да поможет мне Бог!
– А ты останешься вместе со мной в этой комнате? – дрожащим голосом спросила Уитни.
Клейтон поднял ее изящную ножку, нежно приложил к щеке и поцеловал.
– Да, – шепнул он и, встав, подошел к гардеробу.
Вынув оттуда синий шелковый халат, он вновь направился к жене. Уитни просунула руки в рукава и стояла, как кукла, пока Клейтон завязывал пояс халата. Не говоря ни слова, он подхватил ее на руки и понес к низкому столику, где располагался поднос с ужином. Опустившись в кресло, он усадил жену себе на колени и снял крышку с первого блюда. Уитни поняла, что он хочет собственноручно кормить ее. Нет, этого она не вынесет!
– Не надо, – тихо запротестовала она, обнимая мужа и пряча лицо у него на груди. – Прошу тебя, не делай этого! Просто поговори со мной! Пожалуйста, поговори!
– Не могу! – выдохнул Клейтон задыхаясь. – Не могу найти слов.
Мучительная тоска в его голосе была такой безнадежной, что у Уитни из глаз брызнули слезы.
– Зато я могу, – захлебываясь слезами, выдавила она. – Ты сам научил меня им: я люблю тебя. Я люблю тебя!
Клейтон провел пальцами по роскошным каштаново-рыжеватым прядям и бережно взял в ладони прекрасное лицо.
– Я люблю тебя, – отозвался он хрипло. – Боже! Как я люблю тебя!
Стрелки на часах из позолоченной бронзы показывали уже половину второго. Клейтон нежно смотрел на спящую в его объятиях жену: растрепанная головка доверчиво покоилась на широкой мужской груди. Осторожно отведя локон со щеки Уитни, Клейтон прижал ее к себе и коснулся поцелуем лба.
– Я люблю тебя, – тихо сказал он, хотя знал, что Уитни спит и не слышит. Но ему необходимо было снова и снова повторять эти слова.
Он произносил их в душе каждый раз, припадая губами к ее влажному рту в жадной потребности или с невыразимой нежностью.
– Я люблю тебя.
Эти слова пело его сердце, когда она извивалась под ним и грациозно выгибалась, чтобы встретить каждый толчок, каждую ласку. Мелодия этих слов, ни на секунду не прерываясь, взмывала крещендо в те мгновения, когда он вел Уитни к невообразимым высотам экстаза и там присоединялся к ней.
Жена устроилась поудобнее и сонно пролепетала:
– Я тоже люблю тебя.
– Ш-ш-ш, дорогая. Спи, – пробормотал Клейтон. Сегодня ночью он ласкал ее бесконечно, намеренно отдаляя последний, ослепительный момент наивысшего блаженства, пока оба не обезумели от желания. Теперь, после бурных порывов страсти, он хотел, чтобы жена отдохнула.
