Хитрая шалунья.
Герцог остался наедине с мисс Оувершем, облаченной в желтый наряд, но умудрившейся не выглядеть в нем желтушной благодаря блестящим густым темным волосам и свежему цвету лица. Она была очень милой, с правильными чертами, и сейчас улыбалась ему, обнажая зубы. Мисс Оувершем оказалась высокой женщиной, и ее глаза смотрели почти прямо в глаза герцога, однако, по его мнению, перья на ее голове были некстати, поскольку из-за них ее можно было заметить отовсюду. С таким же успехом мисс Оувершем могла бы нацепить на голову флаг.
Она продолжала неискренне улыбаться.
— Как приятно встретить другого любителя искусства! Что вы думаете о Джеймсе Уорде, мисс Оувершем? Найдется ли во всей стране другой художник, который бы лучше изображал лошадей?
Герцог ждал.
Мисс Оувершем счастливо улыбалась.
Возможно, она плохо слышала? Он повысил голос и чуть склонился к ней:
— Что вы думаете о Джеймсе Уорде, мисс Оувершем?
Она принялась нервно теребить шелковую ткань веера, и ее улыбка стала еще шире.
Герцог рассердился:
— Прошу меня извинить, мисс Оувершем, но неужели мои слова вас так насмешили? Возможно, Уорд уже не в моде? А лошади стали объектом насмешек? Поделитесь со мной.
Мисс Оувершем откашлялась. Значит, она не немая. Что ж, отлично.
— Не надо кричать, лорд Монкрифф. Просто… — Он чуть подался вперед; ожидая признания. — Просто я не могу удержаться от улыбки.
Теперь пришла очередь герцога замолчать.
— У вас красивая улыбка, — наконец осторожно произнес он.
— Спасибо.
Мисс Оувершем продолжала сиять.
Краем глаза герцог увидел, как в комнату проскользнула Женевьева Эверси, словно гибкая маленькая синяя тень. В руке она держала чашу с пуншем. Вот уж действительно неотложное дело! Она отыскала подходящее местечко на стеганом диване и втиснулась позади крупного представителя общества из Пеннироял-Грин, которого еще не представили герцогу, а ведь Эверси проследил, чтобы его познакомили с гостями всех рангов. Это было прекрасное место, чтобы тосковать по Гарри, и там ее не могли заметить другие поклонники.
Интересно, слышит ли Женевьева его беседу с мисс Оувершем, подумал герцог.
Он обратился к своей собеседнице. Заметив, что она по-прежнему скалит в улыбке великолепные зубы, он вздрогнул.
— У меня есть картина Уорда с изображением лошади, — продолжил герцог. — Моего жеребца зовут Комет. Есть у меня и другая лошадь. Нимбус.
Веер выскользнул у Женевьевы из рук. Возможно, она посмеивалась над ним, и ее руки непроизвольно разжались. Когда она склонилась его поднять, герцог увидел в вырезе ее платья восхитительно округлую бледную грудь.
Он был так поражен, что почти перестал дышать.
Наслаждение было еще более острым от осознания того, что видеть это зрелище может лишь он один, Женевьева ни о чем не подозревает, а их окружает толпа.
Герцог был мужчиной. Он не сводил глаз с прекрасного вида, но, к сожалению, мгновение пролетело слишком быстро. И когда Женевьева снова выпрямилась, его охватило сожаление.
Кажется, мисс Оувершем не заметила рассеянности герцога.
Когда он вновь обернулся к ней, от его хладнокровия не осталось и следа, перед мысленным взором все еще стояла грудь Женевьевы. Мисс Оувершем крутила браслет на запястье и улыбалась.
— Кажется, я понимаю вас, мисс Оувершем. Я заставляю вас нервничать?
Голос герцога звучал ласково, словно он был ее любимым дядюшкой.
Женевьева Эверси сидела с таким настороженным видом, что герцог был уверен: она слушает их разговор. Будь она насекомым, ее усики непрерывно бы шевелились.
— Да! — с некоторым облегчением призналась мисс Оувершем. Однако ее улыбка тут же вернулась на место. — Это все нервы. Мне ужасно жаль, сэр, и мне стыдно в этом признаться, но вы правы. Все, что о вас говорят… Дуэли…
Тут она замолчала. Пальцы беспокойно перебирали камни на браслете.
Она могла бы и не продолжать.
На лице мисс Оувершем появился нездоровый румянец. Теперь она переливалась всеми оттенками красного, желтого и коричневого, словно экзотическая птица. Тукан, например.
— Ах вот оно что, — ласково проворковал герцог.
Этим тоном он говорил бы с испуганной лошадью или с женщиной, с которой собирался снять платье. Такой голос творил чудеса. Зрачки мисс Оувершем расширились от интереса, когда она услышала этот голос, ведь она была всего лишь женщиной. Решив, что герцог привлекателен и приятен в общении, она заметно смягчилась. Женщины всегда реагировали одинаково, стоило ему заговорить этим тоном.
— Когда ты обладатель герцогского титула, можно позабыть, какое влияние он оказывает на окружающих, но, уверяю вас, я всего лишь человек, пусть и очень знатный. Слухи обо мне весьма сомнительны. Может быть, обратимся к некоторым из них?
Женевьева сделала маленький глоток пунша, чуть нагнулась и принялась изучать свои колени с таким усердием, словно на них лежала открытая книга. Наверное, решил он, она хотела лучше расслышать слова герцога.
Никогда прежде он не видел такой напряженной спины.
Мисс Оувершем неуверенно кивнула:
— Вы очень добры, сэр.
Ее улыбка стала робкой.
— Как раз наоборот, — искренне возразил герцог, но мисс Оувершем не поняла его, и по ее лицу было видно, что она считает подобную скромность очень притягательной.
Герцог принял элегантную позу, приготовившись к долгой беседе.
— Что ж, давайте посмотрим, какие из подобных домыслов особенно пугают вас. Может быть, слух о том, как я застрелил человека в пивной в Брайтоне, чтобы увидеть, как он умирает?
Мисс Оувершем мгновенно побледнела, словно на ее лицо упал занавес.
— А, полагаю, вы этого не слышали.
— И вы застрелили?
— Застрелил человека ради удовольствия? — любезно подсказал герцог. — Нет, нет. О Боже, конечно нет! — поспешил он успокоить свою собеседницу.
К лицу мисс Оувершем медленно прилила краска.
— Слава Богу!
— Я застрелил его, потому что он наткнулся на меня, и из-за него я разлил свое пиво. Совершенно никакого удовольствия.
Спина мисс Эверси определенно что-то выражала. Гнев? Ужас? Радость? Герцог обратил внимание на тонкую линию волос над задней частью изящной шеи, и было в ней нечто такое знакомое, что и по его затылку пробежал холодок, словно она провела по ней пальцами.
А в области солнечного сплетения появились совсем уж неожиданные ощущения.
— Ясно, — слабым голосом произнесла мисс Оувершем.
Она стояла очень неподвижно, но ее глаза беспокойно бегали, словно в надежде спрятаться.
