— Боюсь, подобного нет пока в моих мыслях, — поспешно ответил мистер Донингтон. — И, если вообразить себе такого рода катастрофу, Великобритания будет ввергнута в беды немалые.
Он пристально посмотрел на Ксению:
— Вот почему, ваше королевское высочество, всего, что хотя бы отдаленно может иметь отношение к подобной национальной трагедии, надо будет избежать — чего бы это ни стоило.
— Понимаю, — сдержанно молвила Ксения, потуже стягивая на груди концы шали. — И благодарю вас, мистер Донингтон, что были со мной столь откровенны. Я вам чрезвычайно признательна.
— Если я поведал вам что-либо, что обеспокоило ваше королевское высочество, прошу меня извинить.
— Я всего лишь просила вас не таить от меня правды, — обворожительно улыбнулась ему Ксения — кажется, так улыбаются принцессы своим высокородным подданным? — И рада, что вы говорили со мною открыто.
— Вы очень любезны, — элегантно склонил ровную спину в поклоне дипломат Донингтон.
Позже, обдумывая такой непростой для себя разговор, Ксения ужаснулась. Ведь что получается? Это было бы настоящей трагедией: для короля — потерять трон, а для Лютении — потерять независимость. Мать рассказывала ей о династии — предыдущий король был дружен с ее дедом. И еще мама ей говорила, что из всех балканских стран Лютения, по ее мнению, — красивейшая.
— Там высокие горы, покрытые снегом, — вспоминала она. — И есть долины, где текут реки. Земля — плодородная, а у людей счастливые лица…
Это было совсем не то, что Сербия, которая, как она знала, не понравилась ее матери, или неуютная Босния, с ее мрачным народом и малосъедобной пищей.
Как жаль, что она тогда не расспросила маму поподробнее о Лютении! И все же за то короткое время, что она там пробудет, она сделает все возможное, чтобы понять, что происходит в этой стране, и предупредить Джоанну.
Во время остановки в Вене Ксении страстно хотелось увидеть прекрасную императрицу, которой все восхищались, но которая, по рассказам, жизнь вела жалкую и несчастливую — в суровом дворце Габсбургов, притесняемая грозной свекровью. В мыслях об императрице Ксения вдруг поняла: она же ровным счетом ничего не знает о родителях Иствана! И при первой возможности исподволь подвела разговор с Гиюлой к обсуждению королевы-матери.
— Мадам, а не окажете ли вы мне такую любезность, не расскажете ли о матери короля Иствана! — попросила она, когда та упомянула ее в рассуждении о наследуемых чертах характера.
— О, жаль, что вы не были с ней знакомы, ваше высочество, — пылко подхватила тему фрейлина. — Она была очень, очень мила! И приятна в общении.
«Была»! Вот, значит, что! Значит, мать короля умерла… А сам он, оказывается, рос единственным ребенком в семье.
— Это очень печально — расти одиноким, без братьев и без сестер, — грустно заключила мадам Гиюла, заканчивая свой короткий рассказ, — так что вся страна лелеет надежду, что семья молодого короля будет большая.
Проговорила — и спохватилась: что скажет принцесса? Не выразит ли неудовольствие неуместным вмешательством в королевскую жизнь подобными замечаниями?
— Я тоже поняла, что быть единственным ребенком в семье не очень-то весело, — утешила ее Ксения.
— Уверена, так и есть, ваше высочество! — с видимым облегчением закивала Гиюла. — Но в Лютении вам будет прекрасно! Все будут стараться развлечь вас, чтобы вы себя чувствовали как дома.
Разговоров о ситуации в стране Ксения старательно избегала. Когда же они достигли Вены, мистер Донингтон с ними распрощался, а на его место заступил граф Гаспар Хорват — поскольку принцесса была вызвана из Англии внезапно, король Истван не смог своевременно прислать в Лондон министра иностранных дел для сопровождения будущей супруги, как того требовал протокол. Граф Гаспар оказался ближе.
Он ждал их в королевском поезде, и мистер Донингтон передал подопечную из рук в руки — как дипломатический пакет, усмехнулась про себя Ксения.
Поначалу ее больше заинтересовал поезд, нежели граф Гаспар Хорват.
Из рассказов матери она знала, что у королевы Виктории был специальный состав, в котором она разъезжала, и как только железнодорожная сеть разрослась по Европе, многие монархи один за другим начали обзаводиться по ее почину такими же.
Поезд короля Иствана напомнил Ксении игрушечный: белый, с королевским гербом на боковых стенках вагонов, персонал в бело-золотой униформе.
В поезде были гостиная, утопающая в цветах, и несколько вагонов для свиты.
Прощаясь с мистером Донингтоном, Ксения от души поблагодарила его за заботу. А граф Гаспар в разговоре с ней начал с того, что стал в красках расписывать, сколь сильно встревожились и король, и все при дворе в Мольнаре, узнав об аварии, в которую она угодила.
— Да, было ужасно страшно, — с готовностью ответила Ксения. — Но мне повезло. Я ничего себе не повредила, хотя иногда замечаю, что чего-то не помню, а должна бы отлично знать.
— Этого можно было ожидать, ваше высочество, но вскоре это пройдет, вы почувствуете себя лучше. Да и мы уже недалеко от Лютении.
— Надеюсь, вы правы относительно моего самочувствия, — вздохнула Ксения. И, дождавшись удобного момента, ввернула в продолжившийся разговор об аварии реплику: — До меня дошел слух, граф, — или все это досужие домыслы? — что в столице наблюдаются немалые беспорядки…
Ей показалось — взгляд графа остро зацепил ее, словно он хотел немедленно знать: насколько хорошо она информирована? Что еще ей известно?
Лет графу Гаспару Хорвату было около сорока пяти, но волосы его были седы. Он был строен, подтянут, и, несомненно, как заключила Ксения, он был спортсмен и неплохой наездник — при том, что много времени проводил в составе королевской свиты.
— Лютенийцы, — говаривала ей некогда мать, — все, как один, отличные наездники. Это свойство венгерской крови!
Как-то миссис Сандон тихо промолвила, будто вслух размышляя:
— Как мне хотелось бы, чтобы папа купил себе настоящую верховую лошадь. И тебе — такую, как те, что были у меня в детстве и юности…
Ксения ее услышала и звонко ответила:
— Обо мне не переживай, мама! А папа… Нам так повезло, мама! Фермеры благоволят к папе и разрешают ему ездить на их лошадях! Он так прекрасно за ними ухаживает! Они его тоже любят.
— Да, твой отец — отличный наездник, — улыбнулась ей мать. — Собственно, он талантлив во всем, но…
Она помедлила. И Ксения ее поддразнила:
— Мне уже начинает казаться, мама, что на Балканах не найдется наездника лучше!
— Это другое, — быстро ответила мать. — Венгры, словийцы и лютенийцы почти всю жизнь проводят в седле, и я тоже скакала верхом с самого детства, с трех лет.
