Дверь в кабинет отца была полуоткрыта, и Лидия постучала, прежде чем войти. У нее перехватило горло при виде кедрового письменного стола сэра Генри, книжных полок, забитых трудами по китайской истории и литературе. Ей показалось, что она все еще чувствует аромат табака из отцовской трубки. На стенах висели свитки с иероглифами, картины династии Тан с изображениями скачущих лошадей и всадников, а также милых зимородков, прячущихся в тумане гор.
На диване у окна сидела Джейн. У нее на коленях лежала книга о бабочках. Лидия опустилась на диван рядом с сестрой, крепко обняла ее и поцеловала в мягкие русые волосы. Узы, стягивающие ее сердце, расслабились, когда она вдохнула аромат грушевого мыла.
– С тобой все в порядке? – спросила она.
– Просто я по нему скучаю.
– И я тоже.
Вспоминая былое, сестры крепче прижались друг к другу: вот сэр Генри учит их писать китайские иероглифы, вот рассказывает о своих путешествиях в юности, вот они вместе разгадывают головоломки, играют… Все детство Лидии отец большую часть времени проводил в путешествиях или за работой, однако он всегда заботился о ней, о ее образовании. А когда на свет появилась Джейн, сэр Генри отказался от путешествий ради того, чтобы учить дочь и заниматься наукой. Его спокойный и серьезный нрав приводил в восторг, ведь все школьные годы Лидия чувствовала себя такой одинокой, особенно после смерти Теодоры Келлауэй.
И Джейн – за это Лидия была особенно благодарна отцу – познала настоящую отцовскую любовь и преданность.
Захлопнув книгу, Джейн положила голову на плечо Лидии.
– Как ты думаешь, бабушка отошлет меня отсюда? – спросила она.
Лидия удивленно посмотрела на нее:
– Откуда тебе об этом известно?
– Я не могла заснуть и пошла вниз за молоком, – объяснила Джейн. – И услышала, как вы разговариваете в гостиной.
– Ты не должна была подслушивать!
– А разве ты не стала бы подслушивать, если бы кто-то говорил о тебе? – парировала Джейн.
Лидия усмехнулась.
– А то как же, – призналась она.
– Так ты думаешь, она это сделает? – снова спросила Джейн. – Как ты считаешь, она отправит меня в парижскую школу?
Лидия лихорадочно обдумывала, как ответить сестре. Ей не хотелось принижать авторитет бабушки, но и лгать она не желала. Поэтому она попыталась сменить тему разговора:
– А как бы ты чувствовала себя, если бы бабушка это сделала?
Джейн не ответила, и сердце Лидии упало. Ей хотелось, чтобы Джейн сразу же объявила, что не хочет никуда ехать, но, конечно же, сестра, как обычно, не стала отвечать, не обдумав как следует каждое свое слово.
– Даже не знаю, – наконец промолвила Джейн. – Конечно, я буду скучать по тебе и по дому. Но видишь ли, дело в том… Кажется, мы совсем нигде не бываем, никуда не ходим… Ты понимаешь, о чем я?
– Это не совсем так. Мы…
– Нет, Лидия, это так, – не согласилась Джейн, в голосе которой зазвучала обида. – Единственный раз я покидала Лондон, когда мы ездили в Брайтон. В Париже хотя бы интересно будет.
– Да, конечно, – кивнула Лидия, хотя ее сердце вдруг потяжелело.
– И честно говоря, мне бы хотелось научиться играть на фортепьяно и выучить французский. – Джейн повернула голову, чтобы посмотреть сестре в глаза. – Ох, Лидди, я вовсе не хотела огорчать тебя!
– А ты и не огорчила меня вовсе, – успокоила Лидия, прижимая Джейн к себе. – Я прекрасно понимаю, что ты хочешь сказать. Когда я была чуть постарше тебя, меня тоже отправили в школу. В Германию.
– И что? Тебе понравилось?
У Лидии засосало под ложечкой. Тот год превратился в бриллиант, попавший в самую глубину ее существа, – яркий, холодный и твердый. С одной стороны, она узнала такие вещи, которые и представить себе не могла. С другой стороны, он погубил и ее, и всех, кто был ей близок.
– Мне понравилось узнавать новое, – сказала она. – Все было каким-то непривычным, интересным. Но это было нелегко. Я плохо говорила по-немецки. Я не смогла найти друзей. Я скучала по дому. И очень часто чувствовала себя совсем одинокой.
«Я была одинокой».
Лидия была одинокой еще до того, как сэр Генри согласился послать ее в Германию. Бабушка всегда заботилась о ее матери, а отец либо отсутствовал, либо работал… Так что одиночество всегда было единственным компаньоном Лидии.
До тех пор, пока не появился он, мужчина с холодными зелеными глазами и коварным сердцем. Лидия поежилась.
– И что же с тобой тогда случилось? – поинтересовалась Джейн.
– Что?..
– Я слышала, как ты говорила бабушке, что она наказала тебя за то, что произошло. Это случилось в Германии? И что это вообще было?
Лидию охватила паника. Крепче обняв Джейн, она снова поцеловала ее в голову.
– Ничего такого, о чем тебе следовало бы беспокоиться. Это было давным-давно.
Выпустив сестру из объятий, Лидия встала.
– А хочешь сегодня посмотреть диораму в Риджентс-парке? – предложила она. – Открылась только на прошлой неделе.
– Да, конечно! – засияла от радости Джейн.
– Отлично. Тогда ступай наверх и закончи свой доклад по географии. Пойдем сразу после ланча.
Джейн быстро выбежала из комнаты.
Лидия взяла в руки книгу, которую сестра оставила на диване. Яркие разноцветные бабочки запрыгали на страницах; каждая иллюстрация сопровождалась подробным описанием. Из конца книги выпал сложенный листок бумаги. Лидия засунула его на место.
Она попыталась представить себе, какой станет ее жизнь без Джейн. Попыталась, но не смогла. Да, у нее есть работа, но почти все, что она делала последние одиннадцать лет, было так или иначе связано с сестрой.
Она не может потерять Джейн. Не сейчас. Даже если Джейн сама захочет уехать.
Рука Талии крепче сжала руку Александра, ее пальцы впились в его ладонь, когда они вышли из экипажа на холодный ночной воздух. Не обращая внимания на боль, он повернулся к сестре. В платье из бледно-голубого шелка, с безупречной прической, она казалась такой милой и уязвимой.
Талия покрыла лицо тонким слоем рисовой пудры, что придало ему холодное выражение и сделало похожим на маску.
Александр накрыл руку сестры своей ладонью.
– Талия, ни к чему придавать себе такой вид, будто тебя ведут на виселицу, – тихо проговорил он.
– Пять сотен фунтов, Алекс! Я сказала мистеру Сьюэлу из Союза школ для бедных, чтобы он ждал от тебя банковский чек в понедельник.
– Если ты будешь вести себя так, будто тебе все нравится, я добавлю к этой сумме еще сотню, – заявил Александр.
