Эдвард, который не отводил от девушки взгляда, заметил, что ее щеки стали пунцовыми. Он не понял, что именно ее смутило. Платье было и вправду простенькое, но на ней казалось прелестным. Мало кто из его знакомых женщин не согласился бы умереть, но выглядеть так же хорошо в подобном скромном наряде. Тем не менее, он с серьезным видом кивнул:
— Новый гардероб, без сомнения, является частью соглашения.
Пегги вздохнула с явным облегчением, затем вновь заколебалась.
— Мне… мне понадобится немного денег в долг. — Она потупила взор, и он увидел, что ее щеки вновь залила краска. — Чтобы помочь одной местной семье.
«Ну это, пожалуй, уже слишком», — подумал Эдвард.
— Почему же ваш чертов священник не помогает ей? — раздраженно спросил он. — Это же его забота, разве нет?
— Он не хочет это делать. — Девушка печально взглянула на него, ее лицо зарделось даже сильнее, чем после их поцелуя. — Миссис Макфирли — местная проститутка, сегодня утром мне довелось присутствовать при рождении ее шестнадцатого ребенка…
— Что? — Если бы она заявила, что присутствовала при рождении Христа, то и тогда Эдвард удивился бы меньше. Пегги стало неловко, она откашлялась.
— Видите ли, больше было некому, и… да, если бы я могла дать ей хоть немного денег, она бы немного отдохнула, восстановила силы, прежде чем вновь возвращаться к своей работе.
Эдвард повел бровью.
— Это что-то новенькое. Человек моего класса платит ночной бабочке, чтобы она не спала ни с кем. — Но когда он увидел, что девушка не улыбнулась, то покорно полез в карман жилета. — Сколько?
Она опять прикусила свою сочную нижнюю губку.
— Пять фунтов… это не слишком много для вас? Клянусь, я верну деньги. Мой годовой доход составляет целых тридцать…
— Гм, — произнес он, шаря у себя в кошельке. — Пусть лучше будет двадцать фунтов, ладно? Кто знает, может, она использует их как приманку, чтобы заполучить себе мужа. Думаю, мистер Ричлэндз сейчас свободен, не так ли?
Его поразило, сколько радости вызвал его, казалось бы, рядовой жест. Пегги захлопала в ладоши, вся скованность девушки исчезла, и она даже закружилась по кухне.
— Двадцать фунтов? Вы не шутите? О, спасибо, лорд Эдвард, спасибо вам!
Прежде чем он что-либо сообразил, девушка подбежала, обвила его шею руками и наклонилась, чтобы прижаться своими губами-вишнями именно к той щеке, которая пострадала от удара каких-нибудь полчаса назад.
Эдвард вздрогнул от легкого прикосновения ее восхитительной груди к его плечам. Он инстинктивно повернул голову так, что вместо щеки ее губы встретились с его губами, обнял девушку за тонкую талию и посадил к себе на колени.
Он ощутил, как Пегги мгновенно напряглась… но ее губы были такими сладкими, такими желанными, что он не мог от них оторваться, во всяком случае, не сразу. Эдвард все время терзался вопросом, насколько серьезной была та пощечина, и теперь у него был ответ. Она ударила его потому, что именно так должна была поступить хорошо воспитанная дочь священника, когда незнакомый человек начал нескромно заигрывать с ней. Хотя в душе Пегги была вовсе не против. Потому-то она буквально таяла в его объятиях, закрыв глаза, а ее сердце колотилось, словно рвалось из груди…
Пегги отпрянула, только когда он рукой прикоснулся к ее груди. Она соскочила с его колен, как испуганный котенок.
— Лорд Эдвард! — воскликнула девушка, при этом ее зрачки так расширились, что глаза показались черными, а не зелеными.
Эдвард, еще ощущая на губах ее несравненный аромат, потянулся, чтобы вернуть себе ее тепло, ее мягкость, ее страстное желание познать себя. Но Пегги отступала, пока ее спина не коснулась мойки в дальнем углу комнаты.
— Лорд Эдвард, — проговорила она почти невозмутимо. — Не делайте больше ничего подобного. Я предупредила вас!
Он смотрел на нее, а в голове неотступно крутилась мысль, что это самое очаровательное существо из всех, кого он встречал в течение последних лет. Эдвард вдруг осознал, что если он неправильно использует свой шанс, то потеряет ее. Это была не какая-нибудь замужняя дама, которая в спальне чувствовала себя как рыба в воде. Пегги была девственницей, хоть и в высшей степени чувствительной к ласкам, но, видимо, ее скорее поразили собственные ощущения от его натиска, чем сам натиск.
— Мисс Макдугал! — произнес Эдвард, не узнавая своего голоса, настолько хрипло он звучал. Он откашлялся и начал заново: — Мисс, не знаю, смогу ли я подобрать подходящие слова извинения. Сам не понимаю, что на меня нашло. Вы должны мне поверить, такое больше не повторится. — Однако, даже произнося эти слова, Эдвард не мог отвести взгляда от груди Пегги, от пленительных сосков, которые, подобно твердым камешкам, отчетливо проступали через шерстяную материю платья.
— В конце концов, — сказал он, ухмыльнувшись, — вы ведь моя свояченица.
Ему следовало бы на сей раз быть готовым, но пощечина вновь стала для Эдварда неожиданностью. Удар оказался тяжелее предыдущего, видно, Пегги вложила в него всю свою страсть. Черт побери, а у нее мощный хук справа!
— Чтобы в Роулингзе ничего подобного не было, — гневно объявила Пегги. — Вы слышите меня? Только поведите бровью в мою сторону, и мы с Джереми тотчас же уедем!
— Несомненно, — уныло согласился Эдвард, потирая скулу. — Вы совершенно правы.
Без дальнейших слов Пегги повернулась и гордо прошествовала из комнаты, инстинктивно — Эдвард был в этом уверен — покачивая бедрами.
— На самом деле было шестнадцать фунтов восемь пенсов, вы, никчемный человек, — бросила она через плечо.
Вспомнив о монетах, которые он засунул в карман Ричлэндза, Эдвард принялся хохотать, качая головой. Чертов священник обсчитал его на фунт.
Под пронизывающим северным ветром широкое платье Пегги плотно облепило надетый под него кринолин. Ветер продувал насквозь новую бобровую шубку и выжимал слезы из глаз. Она отняла носовой платок от огромной ссадины чуть выше лба и приложила чистый уголок этого кусочка полотна с вышитой на нем монограммой к глазам. При этом девушка надеялась, что Джереми не обратит на это внимания и не подумает, что она плачет. Однако она слишком поздно заметила, что мальчик пристально смотрит на нее, широко раскрытые глаза светились на разгоряченном лице.
— Эй! — завопил он, стараясь перекричать завывающий ветер. — Полюбуйтесь, что вы натворили, болваны! Вы заставили мою Пегги плакать!
Трое людей, которые изо всех сил пытались вытянуть из оврага опрокинувшийся экипаж, подняли глаза, их хриплое дыхание вырывалось из ртов белыми клубами пара. Видимо, им, одетым в ливреи зелено-белых цветов Роулингзов, было намного холоднее, чем Пегги, но их лбы блестели от пота, а у лакея волосы просто прилипли к шее.
