— Знаете, я тоже, когда играю, не обращаю внимания на время. В музыке есть что-то очаровывающее, заставляющее забыть обо всем.
Он подошел к ней почти вплотную. Изольда взглянула на него и удивилась проникновенному выражению его лица, нельзя было сомневаться в искренности его слов.
«Какой он смелый и красивый!» — подумала про себя Изольда. У него был более мужественный вид, чем у стражников, охранявших замок, сложен он был покрепче тех, кто ее окружал. Однако в отличие от рыцарей он предпочитал военному искусству искусство музыки.
И такая неотразимая улыбка, проникающая в душу!
Только такой человек — молодой, красивый, талантливый — был способен завоевать девичье сердце. Но почему ни один из женихов, которых предлагал ей отец, не был даже отдаленно похож на Ривиуса? А юной Изольде так хотелось настоящей любви, чтобы в ее мир вошел не какой-нибудь бесчувственный чурбан, а музыкант, менестрель с поэтической душой.
От одной мысли, что она влюбилась в Ривиуса, у нее пересохли губы. Нет, он не мог догадываться о ее чувствах, во всяком случае, она не должна показывать, как относится к нему.
Стараясь не смотреть Ривиусу в лицо, Изольда протянула ему гитару:
— Будьте добры, сыграйте что-нибудь.
Рис смотрел на девушку, которая ему нравилась все больше и больше, и в его душе зашевелились противоречивые чувства. Она Изольда Фицхью, напомнил он себе, дочь ненавистного лорда Роузклиффа, племянница человека, который убил его отца. Она была его врагом, он воспользуется ею как орудием отмщения, как средством, чтобы достичь своей цели.
Золотистые блики от садящегося солнца переливались в ее черных волосах, серые блестящие глаза с юной доверчивостью смотрели на него. Ненависть понемногу стала угасать в его сердце. При мягком вечернем освещении ее кожа выглядела особенно нежной и теплой, румянец, заливший ее щеки, придавал ей особое очарование. Внезапно им овладело вожделение… «Постой», — остановил он себя. Разве мог он влюбиться в дочь врага? Нет, надо выбросить подобную ерунду из головы.
Рис взял протянутую гитару, и Изольда потупила взор.
«Недотрога», — презрительно подумал Рис. Что тут удивительного? Вся ее жизнь протекала в кругу семьи, вдали от жизненных тревог и забот. Наверняка из страха перед отцом никто из знакомых мужчин не смотрел на нее как на женщину. Ему тоже надо остерегаться ее чар, а то не суждено будет сбыться его планам. Несмотря на здравый голос рассудка, Рис был не в силах отвести взгляд от лица Изольды. Какие длинные ресницы! Они даже отбрасывают тень на ее щеки. Какая у нее фигура, грудь…
— Черт! — рявкнул на валлийском языке Рис.
— Что-то случилось с инструментом? — испуганно спросила Изольда. — Неужели я что-то испортила?
— Нет-нет. Все в порядке.
— Но вы… выразили неудовольствие…
И она умолкла. Какой же он дурак! И Рис выругался опять, но уже про себя. Она же понимает валлийский язык. Как он мог забыть, что в ее жилах, кроме английской, течет и валлийская кровь? Она, должно быть, знакома с традициями и обычаями его родного края. Нет, с ней надо вести себя очень осторожно, чтобы не выдать себя и свою тайну. В противном случае все пропало.
Помрачнев, он отступил на шаг с поклоном.
— Прошу извинить меня за невольную оговорку. Вы позволите проводить вас до замка?
Она приподнялась и оглянулась на прибрежные скалы и замок, на башне которого развевался флаг. Ветер трепал ее локоны, и под его сильными порывами юбка прилипала к ее стройным ногам. В ее волосах застрял лепесток цветка, он хотел было снять его, но удержался. Заметив его порыв, она удивленно взглянула на него, и тогда он все-таки не сдержался и, аккуратно сняв лепесток, показал его Изольде.
Он увидел, как забилась голубая жилка на ее шее и как в ее глазах промелькнули одновременно удивление, любопытство и испуг. Она ему нравилась, пробуждала в нем страстное чувство. Рис вдруг поймал себя на мысли, что он все меньше и меньше придает значение тому, что она Изольда Фицхью. Его по-настоящему влекло к ней. И как теперь он будет ей мстить?
— Не пора ли нам идти? — сказал он, вместе с тем не выказывая ни малейшим движением, что он спешит вернуться в замок.
Она тоже медлила, как будто прочитала его мысли.
— Не знаю… Может, вы дадите мне здесь еще один урок, а я покажу вам, чему научилась за день?
Рис обрадовался и сам удивился той силе, с которой радость охватила его.
— Как вам будет угодно.
Он оглянулся на замок, на стене которого не было видно ни одного стражника. Он мог бы похитить ее или обесчестить с точно такой же легкостью, с какой взял из ее рук гитару. Куда же смотрят болваны стражники? Они что, забыли о своих обязанностях?
«Постой, — остановил Рис себя, — но ведь это же хорошо». Он обязательно воспользуется к своей выгоде подобной беспечностью.
— Устраивайтесь поудобнее, — сказал он.
Они сели рядом друг с другом, но так, чтобы их тела не соприкасались. Рис провел рукой по струнам гитары, чтобы сбросить охватившее его напряжение.
— Вы отлично усвоили первый урок. Теперь я покажу вам, как следует брать аккорды.
— У меня пальцы стали совсем шершавыми от игры, — пожаловалась Изольда.
— Ничего страшного. Хотя позвольте взглянуть.
Она протянула изящную ручку, и он взял ее за ладонь. Это была ошибка. Страсть с новой силой овладела им, огонь пробежал по жилам, и ему захотелось поцеловать ее руку, каждый палец в отдельности, затем броситься на нее, обнять, прижать к себе, осыпать поцелуями. Но он опять сдержал себя. Рис посмотрел на свою руку — большую, грубую, мозолистую. Он мог бы легко раздавить ее ладонь в своей руке. Ничего, придет день, и он разрушит ее жизнь, подчинит ее своей воле. Но не стоит торопиться, благоразумно напомнил он себе. Пока все шло без сучка и задоринки, она послушно шла навстречу всем его пожеланиям, чего же лучше. Он ласково провел пальцем по шершавым подушечкам ее пальцев.
— Думаю, будет лучше, если мы отложим урок на завтра.
— Нет-нет. Я потерплю, — возразила Изольда.
Рис испытующе взглянул на нее:
— Вы уверены?
Если бы она от смущения потупилась, он опять почувствовал бы себя сильнее, чем она. Если бы отвернулась в сторону или отняла свою руку, он преспокойно приступил бы к уроку, о котором она так просила. Но нет, Изольда спокойно и твердо смотрела ему прямо в глаза. По ее лицу и глазам он понял, какой урок она желает получить, и это был отнюдь не урок игры на гитаре. Ну что ж, если она хочет, он готов дать ей и такой. Хотя это походило на помешательство или на помрачнение рассудка, что совсем не вписывалось в его планы. Рис поднес ее ладонь к губам и, глядя Изольде прямо в лицо, поцеловал ей руку. Его поцелуй не имел ничего общего с рыцарской вежливостью или галантностью, он был скорее дерзким, дразнящим, провокационным. Обольстительным…
