— По меньшей мере честно! — усмехнулся де Бац. — Мы еще увидимся, господин де Жарже.
Жан вышел на темную улицу. Его вдруг охватило странное неприятное чувство, происхождение которого он не мог объяснить. Не то чтобы он не доверял Жарже. Шевалье был человеком прямым, настоящим рыцарем в духе Средневековья, презирающим опасность. Но его слабость таилась в том, что он и других людей считал скроенными на тот же манер. Де Бац снова пожалел о том, что Лепитру отвели такую важную роль в плане: форма, паспорта, собрания заговорщиков в его доме… И кроме всего прочего — ответственность за побег королевы! Это уж, право, слишком. Всю дорогу до дома Русселя де Бац не мог избавиться от тревоги.
Двадцатипятилетний Балтазар был самым приятным и веселым собеседником, которого только можно было представить. Он жил на широкую ногу благодаря состоянию, доставшемуся ему от отца. Руссель был молод, красив, любил женщин и хорошее вино, лошадей — и опасность. Де Бац полагал, что он стал заговорщиком в основном из-за страсти к приключениям, которых так не хватало в его жизни пресыщенного богатого буржуа. Руссель восхищался бароном, его умом и храбростью, был предан ему душой и телом. Помимо всего прочего, их связывала страсть к перевоплощениям. Руссель всегда одевался изысканно, вопреки уродливой моде, предложенной санкюлотами, но, если того требовали обстоятельства, охотно становился то лодочником, то мусорщиком.
Балтазар встретил де Баца с радостным удивлением, так как не знал о его возвращении.
— Я уже потерял надежду когда-нибудь вновь увидеть вас, барон. Я смертельно скучал! Париж теряет всю свою прелесть, когда вы его покидаете.
— Вы делаете мне сомнительный комплимент, мой друг. Не хотелось бы мне быть олицетворением нынешнего Парижа.
— Ерунда! Париж стал менее элегантным, не спорю, но зато какие бушуют страсти! Вы рискуете жизнью всякий раз, когда решаетесь выйти из дома.
— Вы даже не представляете, насколько вы правы. — Де Бац с блаженным вздохом опустился в уютное большое кресло у камина. — Один из ваших соседей задумал весьма рискованное, но совсем не глупое предприятие — вызволить королевскую семью из тюрьмы.
— Отличная новость! Вы в этом участвуете, значит, и я тоже! Держу пари, что сосед, о котором вы говорите, это господи де Жарже. У него такой холодный и мрачный вид, что в нем издалека узнаешь заговорщика…
— Можете держать пари, вы выиграете! Но шутки в сторону. В этом плане есть кое-что, что меня беспокоит.
— Рассказывайте. У нас достаточно времени. Ведь вы поужинаете со мной?
— И даже переночую, если это не причинит вам большого беспокойства. Возвращаться в Шаронну было бы слишком опасно.
— Еще одна приятная новость! Вы избалуете меня, барон! Я прикажу Топену приготовить комнату.
Дом Русселя был просторным, удобным и даже роскошным. Особняк некогда принадлежал знаменитой содержательнице элегантного борделя госпоже Гурдан, а среди «девочек» числилась очаровательная Жанна Бекю, ставшая впоследствии графиней Дюбарри и фавориткой короля Людовика XV. Учитывая непростые времена, Балтазар закрыл большую часть дома, оставив только квартиру из трех комнат, где де Бац любил бывать.
Друзья спокойно ужинали, обсуждая план Тулана-Жарже, когда раздался громкий, бесцеремонный стук в дверь и кто-то громко крикнул:
— Именем нации, открывайте!
Мужчины обменялись тревожными взглядами: Балтазар Руссель торопливо подошел к выходящему на улицу окну и распахнул его. У дома стояла группа вооруженных саблями секционеров.
— Что вам угодно? — поинтересовался молодой человек. Тот, кто казался главным, поднял голову:
— Вам было приказано открыть дверь! Чего вы ждете?
— Я хотел бы узнать, кто удостоил меня визитом, — невозмутимо ответил Балтазар.
— Вы прячете опасного преступника! Нам известно, что некий де Бац только что вернулся в Париж и скрывается у вас. Открывайте, иначе мы взломаем дверь!
— Я сам им открою, — внезапно решил де Бац. — Прикажите Топену спрятаться.
— Вы собираетесь сдаться?
— Ничего подобного! Я сыграю роль хорошего слуги, друг мой. Я Ганс Мюллер, ваш лакей из Эльзаса.
— Господи! — засмеялся Руссель. — Этого только не хватало!
Но барон уже сбежал по лестнице с факелом в руке и торопливо открывал многочисленные засовы.
— Вхотите, кражтане, — воскликнул он с сильным немецким акцентом. — Мы фам так раты! Не стоит домать тферь!
— А ты кто такой? — удивился бородач в трехцветном шарфе.
— Я Ганс Мюллер, из Кольмара, краштанин. Я работаю у краштанина Русселя…
— И ты говоришь, что вы нам рады?
— Фы ищете Паца, этого несчастного, который хотел спасти преступного короля? Токда я пофторяю — мы фам раты. Фхотите, я покажу торогу…
И барон любезно провел по всему Дому четырех мужчин, тараторя без умолку. «Мюллер» даже добился того, что ему показали ордер на арест, который он внимательно прочел.
Секционеры обыскали весь дом, но благодаря присутствию «Ганса Мюллера» ничего не разбили, не сломали и не украли. Руссель отнесся к их появлению совершенно равнодушно, наблюдая за обыском из удобного кресла. Он знал, что тайник позади книжного шкафа, где прятался Топен, этим людям ни за что не найти. Так оно и вышло.
Когда обыск закончился, «Мюллер» по приказу своего хозяина отправился на кухню и приготовил горячий пунш с корицей, который Руссель щедро предложил «добрым гражданам». Ведь им, несчастным, пришлось выйти ночью в такой холод, чтобы исполнить свой долг. Секционеры были ему за это признательны.
— Ты, должно быть, нажил себе врагов, гражданин, — заметил их командир. — Кто-то составил на тебя ложный донос, чтобы причинить тебе неприятности.
' — О, теперь это случается очень часто, — вздохнул Балтазар. — Пожимая протянутую руку, никогда не знаешь наверняка, друг перед тобой или враг.
— Поверь мне, лучше вообще ни с кем за руку не здороваться. Спокойной ночи, гражданин! А нам пора возвращаться…
Секционеры ушли, а Бац и Руссель дали волю охватившему их веселью. Хотя на самом деле в этом ночном визите не было ничего приятного.
— Я вернулся в Париж только вчера вечером, — заметил барон. — Откуда им стало известно о моем возвращении?
— Надо бы это выяснить. Но я думаю, что всему виною страх, друг мой! Ужас — наш главный враг. Он портит тех, кого мы совсем недавно считали самыми надежными союзниками.
— Возможно, вы правы. И все же мне не верится, что человек, чью подпись я видел под ордером на арест, вдруг стал моим врагом. Это не в его интересах.
— Так кто же поставил свою подпись?
— Люлье, маклер с Вандомской улицы. Я его хорошо знаю. Он выручил не одного знатного молодого шалопая, оказавшегося на мели, да и не слишком молодым он тоже приходил на помощь. Люлье управляет имуществом эмигрантов. Я доверил ему защищать интересы госпожи де Бофор, дамы сердца моего друга ля Шатра. Я всегда был с ним в превосходных отношениях и не вижу теперь причины, почему бы он лично мог ополчиться против меня. А вы слишком молоды и слишком богаты, чтобы иметь с ним дела.
