Когда поезд снова двинулся, к ней подошла Генриетта Гарсон и предложила немного повести фургон.
– А ты уже правила мулами, Генриетта?
– О да – на ферме. – Девочка уселась рядом с ней и взяла поводья. – И зовите меня Этта, миссис Фрезер. Так называют меня все домашние. Бабушка сказала, что у вас уже, наверное, плечи и спина болят неимоверно.
– Твоя бабушка абсолютно права, Этта. Если б ты знала, какое это счастье – просто расслабить их. Больно ужасно, хоть плачь. И пожалуйста, зови меня Бекки. Так меня… – Она запнулась. Чарли всегда обращался к ней «Ребекка», и после смерти родителей только ее брат и Гарт Фрезер называли ее уменьшительным именем. Однако оно так легко слетело с языка сейчас.
Забавно, она раньше об этом не задумывалась, хотя «Бекки» всегда ей нравилось. Возможно, в глубине души она решила отказаться от печальных воспоминаний ив новую жизнь взять с собой только светлые?
Но если так, то она напрасно вышла за Клэя Фрезера в самом начале этой новой жизни. Да уж, есть о чем подумать в дороге.
* * *
Для ночевки Ястреб выбрал весьма живописное местечко у реки. Когда Клэй и Гарт подъехали, Ребекка уже развела костер и раскатала тесто для пирога. Весь день размачивала сушеные персики в воде, и теперь наконец-то поставила в печурку пирог.
Времени, проведенного с Клэем, хватило, чтобы понять: первое, к чему он тянется, – это кофейник. Он выпил чашку кофе и, не сказав ни «здрасьте», ни «до свидания», взял топорик и ушел.
Значит, опять злится. Сомнений быть не может. Ребекка обратилась к Гарту, который все еще смаковал свой кофе:
– Что произошло?
– Скотти велел Клэю завтра остаться с вами и править фургоном.
– А это не дело для офицера кавалерии, так?
– Бекки, вообрази себя на его месте. Он подписался ехать с поездом как верховой и не рассчитывал, что ему придется заботиться о жене и ее фургоне.
Гарт ушел.
Значит, теперь и Гарт сердит на нее. Но ведь она не хотела отвлекать Клэя от исполнения прямых обязанностей! Она гораздо спокойнее себя чувствовала, когда он был где-то вдалеке. Хорошо, что через день или два плечи перестанут болеть, тогда она сможет убедить Скотта, что уже в состоянии вести фургон сама, и Клэй вернется к службе.
Пока пекся пирог, Ребекка сообразила простенькое печенье, и, когда Клэй вернулся с хворостом, обед уже был готов.
– Это все, что мне удалось собрать. – Он продемонстрировал ей охапку веток и несколько совсем тонких прутиков. – Тут уже мало что осталось.
– Спасибо.
– Где Гарт?
– Пошел помочь Отто фон Диману подтянуть колесо. Обед готов.
Ребекка состряпала рагу из вяленой говядины, картофеля и лука, которое теперь аппетитно булькало в кастрюле на треноге и распространяло вокруг восхитительный аромат.
– Я бы хотел умыться.
– Я предусмотрела это. Горячая вода – в чайнике.
Клэй сложил хворост на поддон, притороченный к боку фургона, налил воды в таз и принялся бриться. Гарт вернулся с чашкой масла.
– Миссис фон Диман сбивала масло и передала это для наших нужд. – Он подошел к костру и с наслаждением втянул в себя воздух. – М-м-м, оно отлично подойдет к рагу.
Похоже, он уже перестал сердиться. Это утешало.
Ребекка не сомневалась, что раздражительность Клэя направлена только на нее, со всеми остальными он ладил великолепно. Он и пальцем не желал пошевелить, чтобы хоть немного разрядить обстановку!
Она положила на тарелку рагу и с улыбкой протянула ее Гарту.
– Гарт, возьмите печенья. С маслом будет очень вкусно.
По мнению Ребекки – естественно, непредвзятому, – ужин удался на славу. Гарт со свойственной ему любезностью рассыпался в комплиментах.
– Бекки, ваш персиковый пирог – просто пальчики оближешь, – повторил он, помогая ей мыть посуду.
– Спасибо, я поняла, что вам понравилось: вы с Клэем съели все до последней крошки.
– На свежем воздухе все кажется вкуснее, – заметил Клэй. Он сидел неподалеку с книгой в руках. И опять последнее слово осталось за ним.
Ребекка стиснула зубы и протянула Гарту мыльную тарелку.
– Бекки, у вас и впрямь дар творить чудеса из муки. Это ваша мать научила вас печь?
– Нет, мои родители умерли от чахотки, когда мне было тринадцать. – Она нахмурилась. – Мне кажется, бедная Бланш страдает от этой же болезни. – Она с трудом отогнала от себя тяжелую мысль. – На самом деле это муж научил меня выпечке. Мы с Чарли поженились, когда мне исполнилось восемнадцать, и вместе работали в пекарне его тетки. Кроме нее, у него не было родственников. – Ребекка вспомнила о ней и помотала головой, будто отгоняя от себя образ этой желчной старой девы. – Тетушка Шарлотта в равной степени ненавидела и жизнь, и людей. Мы с Чарли жили в комнатке на втором этаже. Мы поженились за три года до начала войны. В первые же дни его забрали в армию и вскоре убили. Уже четыре года я вдова. Два месяца назад тетушка Шарлотта умерла, отписав дом и пекарню обществу защиты животных, которое взяло на себя обязательства позаботиться о ее шести кошках.
Гарт сочувственно покачал головой:
– А вы говорили, что у вас в Калифорнии есть брат…
– Да, верно. Мэтью отправился на Запад вскоре после того, как я вышла замуж. Месяц назад от него пришло письмо, в котором он расписывал Калифорнию как край молочных рек и кисельных берегов. В Вермонте меня ничто не держало – и вот я здесь.
– Ну, Бекки, судя по тому, что вы стряпаете из муки и воды, из молока и киселя выйдет нечто грандиозное.
Они рассмеялись.
– А зачем вы с Клэем едете на Запад? Тоже ищете землю обетованную? – спросила она.
– Нет, мы хотим догнать сестру. Лисеи сбежала с офицером янки, из тех, что квартировали во Фрезер-Кипе во время войны.
– Фрезер-Кип – это название города?
– Нет, – Гарт покачал головой, – это название нашего родового имения.
Да, следовало догадаться, что они из семьи плантаторов: ни один из них не походил на неотесанного деревенщину из какой-нибудь южной глуши.
– Мы полагаем, что они уехали е предыдущим поездом.
– А что вы станете делать, когда догоните их? Пристрелите мерзавца янки? – спросила Ребекка.
– Мы надеемся, что она вернется домой вместе с нами.
– А что же будет с тем человеком, в которого она влюбилась настолько, что решилась бежать из отчего дома?
– Ну, если он восстановил ее честь и она счастлива с ним, то о чем может идти речь?
Ребекка на мгновение прекратила намыливать тарелки и внимательно взглянула на Гарта:
– А если нет?
– Как вы и сказали – пристрелим мерзавца янки, мэм. Это дело чести.
Ребекка вздохнула. Гарт, всегда казавшийся веселым и беззаботным парнем, на этот раз не шутил, и она ясно это понимала. Зловещая угроза в его тоне не оставляла сомнений в том, что он сделает именно то, что сказал.
