– Я еще мог бы понять, зачем вам нужно согласие жителей Приграничья, но цыгане?..
Масгрейв откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе, сцепив пальцы. Ткань дублета натянулась, пуговицы, казалось, вот-вот разлетятся, как камни из пращи.
– Что ты вообще знаешь о цыганах? – поинтересовался он у Уильяма.
Уильям нахмурил брови, задумавшись. Потом начал перечислять:
– Они бродят табором по Англии, Шотландии и Европе… хорошо знают лошадей. Женщины гадают по руке, чтобы заработать одну-две серебряные монеты. Но что из всего этого может быть полезно тебе и королю Генри?
– Ловкость рук. Хитроумные уловки, заставляющие других раскошеливаться. Лживость, воровство, конокрадство, – перечислял Масгрейв. – Гадание, танцы, пение, плутовство… причем даже при королевском дворе, заметь! Они носят странные наряды, и их заявления о том, что они – потомки восточных царей, уже надоели. Самые ловкие из них говорят, что они бароны и графы, хотя на самом деле они не кто иные, как невежественные бродяги. – Масгрейв улыбнулся. – А теперь вспомни самое плохое из того, что ты слышал о цыганах, о том как английские матери пугают своих детей, чтобы заставить их слушаться? Ага, вспомнил? – он удовлетворенно вздохнул и расслабленно откинулся на спинку кресла.
– Я слышал, что цыгане… – Уильям говорил намеренно безразличным тоном, – … они известны тем, что воруют детей.
Масгрейв кивнул.
Внезапная догадка пронзила Уильяма, заставив похолодеть. «Негодяй», – подумал он, глядя на Масгрейва. Существовал только один ребенок, которого король Генрих хотел бы взять под свое покровительство. Король Англии уже получил обещание от вдовствующей королевы Шотландии, что Марию Стюарт восьми месяцев от роду отдадут в жены Эдварду, маленькому сыну Генриха Тюдора. Однако Уильям слышал, что Генрих не удовлетворился этим обещанием. Его не устраивала женитьба сына в далеком будущем. Он потребовал, чтобы королева воспитывалась в Англии, при дворе, но получил твердый отказ. Король Генрих не примет отказа так легко, Уильям знал это.
– И какого же ребенка, – равнодушным тоном поинтересовался он, – цыгане должны украсть для вас?
– Полагаю, ты в состоянии сам догадаться. И я думаю, ты понимаешь, какую выгоду извлекут и Шотландия, и Англия, если это бедное дитя будет воспитываться под присмотром ее доброго английского дядюшки, который сидит на английском троне, – ответил Масгрейв и улыбнулся.
Уильям смотрел на него, широко раскрыв глаза. Он не осмелился заговорить в этот момент, потому что еле сдерживал ярость, готовую вырваться наружу.
– Но, разумеется, это сделают не цыгане, – продолжал Масгрейв. – Это сделают мои самые верные люди, а обвинение падет на цыган. Хорошо придумано, да? – он усмехнулся. – Ты один из немногих людей, которым я доверяю. Потому, что ты умеешь держать слово. И еще потому, что ты больше не друг шотландцев. Ты получишь земли и привилегии, а также золото, больше, чем когда-либо смел мечтать.
Уильям сделал глубокий вдох, стараясь не обнаружить свои истинные чувства и не потерять уникальную возможность расстроить заговор против маленькой королевы Шотландии.
Он сделает это не только из-за своих политических убеждений, но еще и потому, что он сам отец. Его маленькая дочь была почти ровесницей малышке-королеве. И эта политическая возня вокруг инфанты была глубоко противна ему, как мужчине и защитнику. Поэтому он поклялся, что сделает для нее все, что сделал бы для своего ребенка.
Судьба распорядилась так, что он оказался в центре событий. Он принадлежал к узкому кругу заговорщиков. «Всего лишь пешка, но пешка – наиболее близкая к ладье фигура, – лихорадочно думал он, – для того, кто способен увидеть игру изнутри».
– Я дал тебе слово, что я участвую в этом плане, – сказал наконец Уильям, тщательно подбирая слова.
Масгрейв кивнул.
– Хорошо. Я знал тебя по набегам, Рукхоуп, так же, как и твоего отца. А сейчас забирай с собой этих беспокойных Армстронгов и смотри, чтобы они как следует выполнили обещания, которые дали мне.
– Насколько смогу.
Уильям взялся за дверную ручку.
– Уилл Скотт, – пробормотал Масгрейв. Он развернул лист пергамента и опустил гусиное перо в чернильницу. – У тебя ведь есть дочь, не так ли?
Его мягкий тон заставил Уильяма еще раз ощутить ледяную дрожь, а Масгрейв тем временем продолжал:
– Ей нет еще и года, она родилась примерно в одно время с твоей хныкающей, слабенькой шотландской королевой, я думаю. Твоя несчастная дочурка нуждается в матери, разве нет? Я слышал, родная мать умерла родами. Незамужняя шотландка, принадлежащая к знатной семье. Жаль. – Он медленно покачал головой. – Будь я на твоем месте, я бы интриговал очень аккуратно. Дети, они такие слабенькие.
– Ты не осмелишься, – нахмурил брови Уильям.
– Конечно, нет. – Масгрейв поднял взгляд и растянул губы в улыбке. Однако его глаза напоминали кусочки льда. – Старайся, и все будет хорошо, Уилл Скотт, – сказал Джаспер. – Следи за каждым своим шагом. Ты дал мне слово.
Уильям молча смотрел на него.
– Нарушишь обещание – и… кто знает, что может случиться с твоей дочерью.
Ему хотелось убить этого человека на месте. Но он не мог. Тогда он потеряет следы этого дьявольского плана. А он еще не знает деталей. С сильно бьющимся сердцем Уильям рывком открыл дверь и с грохотом захлопнул ее за собой.
– Скажите слуге, чтобы готовил мою лошадь, – ровным тоном велел Уильям двум стражникам, которые ожидали его вместе с Армстронгами. – И скажите ему, чтобы оседлал лошадей для этих двоих.
– Эй, добавь-ка еще лошадку-другую, пока ты тут распоряжаешься, – подал голос Арчи, и легкая улыбка расцвела на его хмуром лице.
Уильям, отвлеченный от своих мыслей громким возгласом Арчи, задумчиво посмотрел на светловолосого мужчину. У них с Арчи было гораздо больше общего, чем можно было ожидать. Сейчас жизни их дочерей и судьба их королевы зависели от Масгрейва.
Уильям судорожно вздохнул. Ему снова вспомнилось, как сильно нравился отцу этот человек, как отец ценил его дружбу. Уильям и сам испытывал глубокую симпатию к этому дерзкому, отчаянному мужчине. И ему вовсе не хотелось, чтобы Арчи или Тамсин Армстронг оказались втянуты еще и в его проблемы. Уильям посмотрел на хмурого Арчи и улыбнулся как мог беззаботнее. Арчи усмехнулся в ответ.
А девушка окинула сердитым взглядом их обоих, прежде чем повернуться и последовать за стражниками вдоль по коридору.
Два дня, проведенные в темнице, заставили ее осознать, насколько важны для ее существования небо и земля. Тамсин жадно вдохнула свежий, напоенный дыханием ветерка воздух, любуясь зелеными холмами, по которым белыми точками разбрелись пасущиеся овцы. Потом она перевела взгляд на светлое летнее небо, по которому плыли низкие кучевые облака.
