Глава 6
Геметцу – утрата иллюзий
Через две недели в имении Фудзивара Тамэтоки состоялась брачная церемония: Мурасаки и Кейко стали супругами. Как и положено они провели три ночи вместе, после чего, следуя столичной моде, специально приглашённый буддийский монах из храма Камо, официально объявил их мужем и женой.
Мурасаки, как предполагала многоопытная в любовных делах, бывшая юдзё Хитороми, отнюдь не раскрылась в полной мере перед натиском Кейко. Мурасаки ожидала от брачной ночи нечто большего… Прочем, чего именно она и сама не знала. Однако, Кейко, обученный специально нанятой юдзё, проявил себе отнюдь не с худшей стороны. Но он был явно разочарован податливостью, безразличием и холодностью своей наречённой, а затем – и жены.
Мурасаки сдержала обещание: и стала послушной женой Кейко. Он вполне мог гордиться её красотой и образованностью. Но молодому мужчине не хватало главного: удовлетворения его пыткой страсти. Этого Мурасаки дать ему так и не смогла, а может быть и не захотела.
Ояко же проявила себя совершенно по-другому. В первую же ночь, проведённую с Митисадой, она покорила его такой неистовой страстью, что молодой мужчина несколько раз подряд «поднимался в райские сады Аматэрасу». Впрочем, Митисада и сам был страстным любовником.
Кейко и Мурасаки перебрались в Хэйан, в дом на Второй линии, купленный для молодожёнов совместными усилиями семейством Фудзивара. После чего Тамэтоки с чувством выполненного долга отправился в путь, его ожидала провинция Авадзи.
Не успели Ояко и Мурасаки обменяться парой писем, как Митисада получил назначение в провинцию Идзуми в качестве губернатора. Этому поспособствовал Масамунэ Оэ, отец Ояко. Тем более, что род Масамунэ владел изрядной частью провинции Идзуми. Словом, вскоре после свадьбы, Ояко отправилась к Мурасаки с прощальным визитом.
На сей раз, встреча двоюродных сестёр прошла сдержанно. Мурасаки сразу же заметила, что Ояко дивно расцвела и стала привлекательной молодой женщиной. Ояко же в свою очередь обратила внимание на неестественную бледность сестры и синяки под глазами, которые та пыталась скрыть при помощи косметики.
Сёстры прогуливались по саду. Мурасаки молчала, не желая первой начинать разговор. Казалось, что-то тяготило её…
Ояко, откинув всяческие формальности, задала прямолинейный вопрос:
– Что случилось, сестричка? Ты выглядишь усталой, грустной… И даже подавленной.
Мурасаки грустно улыбнулась.
– Мне кажется, Ояко, что семейная жизнь не для меня…
Ояко удивлённо вскинула брови.
– Тогда что же для тебя? Отдалённый горный монастырь, в котором ты похоронишь свою молодость? И будешь писать тоскливые стихи! Кстати говоря, их так и никто не прочитает… Разве что монахини…
Мурасаки тяжело вздохнула.
– Нет, я не хочу в монастырь… Монашеская жизнь не для меня. Я привыкла к комфорту и к имению отца. А этот новый дом… Всё в нём чужое…
Ояко оживилась.
– Тем более! Ты по-прежнему можешь жить в имении! Ведь ты не хотела покидать его, не так ли?
– Да… – едва слышно подтвердила Мурасаки. – Но я не думала, что всё так получится… – с горечью добавила она.
Ояко, почувствовав недоброе, остановилась, схватила сестру за руки и требовательно произнесла:
– Скажи, он разочаровал тебя в постели?
Мурасаки потупила очи в долу.
– Нет… Скорее я его… И он… поэтому… – внезапный приступ слёз прервал ответ юной женщины.
– Великие Боги! – воскликнула Ояко и привлекла к себе сестру. – Успокойся, молю тебя… – она погладила Мурасаки по голове, но та лишь сильнее расплакалась.
– Я… Я… Холодна с ним… Понимаешь?! – призналась Мурасаки.
– Но почему?
Мурасаки всхлипнула, отстранилась от сестры и вытерла слёзы рукавом кимоно.
– Я не люблю Кейко… Он мне безразличен… Я просто делаю то, что он хочет…
Ояко растерялась, она не знала, что и сказать.
– Признайся, Кейко стал часто отлучаться из дома? – наконец спросила она.
– Да…
Ояко поняла: Кейко проводит время в объятиях столичных юдзё.
– Ты потеряешь мужа, сестра, – наставительно произнесла она.
– Думаю, что я его потеряла в первую же совместно проведённую ночь…
– Может быть, вызвать Хитороми? – предложила Ояко.
Мурасаки отрицательно покачала головой.
– Нет, я не хочу… Пусть будет так как есть…
– Но твой муж заведёт визитную жену! – с негодованием воскликнула Ояко. – Сразу же после свадьбы! Твоей репутации будет нанесён непоправимый урон.
– Я знаю…
– Но… – попыталась возразить Ояко и найти веские слова, дабы сделать внушение сестре.
– Не говори ничего… Прошу тебя… – взмолилась Мурасаки. – Лучше расскажи о тебе… Я слышала, что ты покидаешь Хэйан.
– Да. Мы с мужем отправляемся в Идзуми. Там у моей матери огромное имение. Митисада получил назначение губернатора.
Мурасаки печально улыбнулась. Она подумала: «Митисада слишком молод для такой должности… Сможет ли он с достоинством вынести бремя власти?»
* * *
Опасения Ояко подтвердились: Фудзивара Кейко стал официально посещать визитную жену, молодую особу из знатной, но обедневшей семьи. Мурасаки видела своего супруга всё реже и, в конце концов, покинула столичный дом, перебравшись в имение отца. Наконец, в середине осени к Мурасаки прибыл императорский гонец. Он передал молодой госпоже послание: Яшмовая госпожа желает видеть её в своей свите, причём как можно быстрее. Это известие Мурасаки приняла спокойно. Единственное, что радовало её: она удивится, наконец, с родным братом, поступившим на службу в Судебный департамент и, согласно новому статусу, обосновавшемуся в небольшом доме на Четвёртой линии. У него-то она и намеревалась остановиться.
Мурасаки приказала прислуге упаковать её вещи. Она ещё раз пересмотрела все свои наряды – и решила взять с собой только новые кимоно. Сборы не заняли много времени: через два дня Мурасаки оставила имение отца и отправилась в столицу. Кейко ни о чём не знал, по-прежнему пребывая в объятиях визитной жены.
Прибыв в дом брата, Мурасаки, тотчас известила об этом императорского церемониймейстера. Новой фрейлине был назначен день и час, когда она должна явиться в Кокидэн и предстать перед очами Яшмовой госпожи.
Мурасаки ещё раз перебрала свои кимоно, пытаясь решить: в чём же она впервые явится в императорский дворец. И совершенно неожиданно её сомнения были решены…
…В Час Лошади к дому на Четвёртой улице подъехал богатый экипаж, запряженный отменным холёным быком. Из него вышла богато одетая женщина по последней столичной моде…
Слуги господина Нобунори тотчас отворили перед великосветской дамой двери и, склонившись ниц, проводили в небольшой парадный зал, цуке-сеин.
