Освоившись с обязанностями подручного литейщика, Александр сам был допущен к изготовлению паровых двигателей и благодаря цепкому уму сразу смекнул, как можно усовершенствовать их. Разумеется, он прекрасно понимал, что любую его идею присвоит себе мистер Коннелл, уже получивший патенты на ряд изобретений. Строго говоря, мистер Коннелл мог вообще не делиться с Александром полученной прибылью, но для своего времени мастер оказался честным человеком: на диво способному пареньку всякий раз перепадал десяток золотых соверенов. Кроме того, мистер Коннелл надеялся, что Александр останется работать на заводе: благодаря его изобретениям «Паровые машины Ланарка» значительно опережали конкурентов. Вскоре Александру повысили жалованье с шиллинга за двадцатичасовую работу до пяти шиллингов, а на третий год — и до фунта. Мистер Коннелл действительно нуждался в таком помощнике.
Но Александр вовсе не собирался всю жизнь проработать на заводе. Почти все заработанные деньги он хранил в тайничке между кирпичами стены, огораживающей двор завода. Банкам Александр не доверял, особенно в Глазго. В 1857 году город пережил крах Западного банка — катастрофу, последствия которой для промышленности, торговли и рядовых граждан были ужасны.
Александр по-прежнему ютился в своей конуре, покупал поношенную одежду, а раз в месяц садился в каледонский экспресс, уезжал куда-нибудь за город и сам стирал одежду в чистом стремительном ручье. Больше всего денег уходило на еду: Александр так быстро рос, что в животе у него непрестанно урчало от голода. О плотских утехах он и не задумывался: не позволяла усталость.
Наконец наступил день, когда Александр получил рекомендательное письмо от мистера Коннелла, тщетно умолявшего его остаться на заводе. В письме говорилось, что Александр три года отработал на заводе и показал себя с лучшей стороны, что он умеет варить металл, ковать медь, обращаться с паровым молотом и прокатным станком, гнуть трубы и плющить железо и, если уж на то пошло, способен собрать паровой двигатель целиком, и, кроме того, он понимает основные принципы и законы механики пара и жидкости.
Тем, что Александр знал больше, чем кто-либо другой на заводе, даже мистер Коннелл, он был обязан воскресным занятиям в библиотеке университета Глазго: юноша считал, что корпеть над книгами гораздо полезнее, чем посещать церковь. Библиотекой разрешалось пользоваться только студентам университета, но Александр без зазрения совести стащил читательский билет у студента, который не бывал в библиотеке по причине запоев.
* * *
С тяжелым ящиком, нагруженным инструментами и золотыми монетами в двойном дне, Александр пешком пересек Камберленд, направляясь к Ливерпулю. Свой груз он нес легко, как перышко. После краткого свидания с невиданной красотой прелестнейшего из уголков английской природы он вошел во второй по величине город Великобритании, почти такой же грязный, как Глазго, но несколько более пригодный для жилья.
Впрочем, и в Ливерпуле юноша пробыл недолго. Александр искал судно, отплывающее в Калифорнию, к золотым приискам, и нашел у причала «Куиннипиак». Корабль был из породы новых — с деревянным корпусом, тремя мачтами и паровым двигателем, благодаря которому развивал большую скорость, чем суда с гребным колесом. Его капитан и по совместительству владелец, уроженец Коннектикута, охотно согласился взять в команду парнишку, знающего толк в паровых двигателях, а Александру не составило труда подтвердить свои познания в разговоре с механиком «Куиннипиака». Рекомендательным письмам янки не доверяли.
Судно везло самые разные грузы — механизмы для рудников, такие как буры и гигантские плавильные реторты, назначения которых Александр пока не понимал, паровые двигатели и дробилки, а также медные детали, шеффилдские столовые приборы, шотландское виски и порошок карри.
— Северные штаты воюют с южными, — объяснил механик. — Все железо и сталь в стране идут на изготовление оружия и боеприпасов, вот калифорнийцам и приходится закупать ложки и вилки в Англии.
— Мы зайдем в порт Нью-Йорка? — спросил Александр, которому не терпелось своими глазами увидеть знаменитый город мечтаний и надежд.
— Нет, в Филадельфию — запастись углем. Под парусами мы поплывем только в случае крайней необходимости: паровые суда быстрее и надежнее, им нипочем ни ветры, ни течения.
Едва «Куиннипиак» вышел из Ирландского моря в Атлантический океан, Александр понял, почему капитан так быстро согласился взять его в команду: механик, старина Гарри, как его звали все на корабле, жестоко страдал от морской болезни и не расставался с ведром, в которое то и дело сплевывал.
— Пройдет, — обещал старина Гарри, — велика важность!
— Ступай к себе, упрямый осел, — распорядился Александр. — Я и без тебя справлюсь.
Но, убедившись, что заставить железное пыхтящее чудовище работать на полную мощность, да еще в бурном море, — нелегкий труд даже для двоих механиков, Александр вздохнул с облегчением, когда старина Гарри явился в машинное отделение спустя два дня, очевидно, победив свою хворь. Большие подшипники на концах стержней, приводящих в движение коленчатый вал, часто раскалялись из-за недостаточной смазки — но не по вине старины Гарри: добыть машинное масло было непросто. Давление в паровом котле зачастую превышало допустимый предел, а один из двух кочегаров, питавший пристрастие к шотландскому виски, однажды чуть не допился до смерти. Между тем Александр сделал первые выводы насчет американцев: в отличие от англичан или шотландцев им чуждо чувство классовой принадлежности. Старина Гарри хоть и был опытным механиком, но не брезговал, в свою очередь, кидать уголь в топку, и точно так же поступали три помощника «Куиннипиака», когда второй кочегар загадочным образом свалился за борт — после того как обыграл чуть ли не всю команду в карты. Ни английский, ни шотландский механик или офицер флота ни за что не унизились бы до грязной работы, а эти практичные люди предпочитали бросать уголь в топку сами, вместо того чтобы отдать приказ подчиненным. Команду составляли матросы до мозга костей, настоящие морские волки, предчувствовавшие, что вскоре гигантские, пышущие жаром машины в чреве корабля отнимут у них работу.
К берегам Делавэра судно приблизилось через двенадцать суток после выхода из Ливерпуля, но повидать Филадельфию Александру так и не довелось. Получив приказ руководить погрузкой угля, он наблюдал за грузчиками, кряхтящими под тяжестью дерюжных мешков с углем, а старина Гарри и корабельное начальство поспешили на берег — лакомиться какими-то особенными крабами.
