Сколько бы раз ни вспоминал Джастин их горячие объятия (а происходило это весьма часто), его охватывало чувство вины. И не успокаивали его даже мысли о том, что Меган не меньше его хотела близости. А как она могла не хотеть ее?! Она же была невинной девушкой, сущим ребенком, который понятия не имеет о том, к чему могут привести невинные поцелуи. Но он-то знал это! Правда, сначала граф сказал себе, что поцелует Меган всего лишь один-единственный раз, но ее милая улыбка заставила Джастина забыть все на свете. Он ничего не мог поделать с собой! К тому же не знал, какой нежной и мягкой окажется ее кожа, какими сладкими окажутся ее губы и рот. Целуя Меган, граф потерял над собой контроль. А уж то, что случилось потом, вообще полная низость! Если бы Джастину стало известно о том, что какой-то мужчина так вел себя со своей воспитанницей, он бы вызвал его на дуэль. И между прочим, был бы прав. А затем, совладав со своим гневом, он заставил бы негодяя жениться на оскорбленной невинности – это была бы тихая, спокойная церемония. И он не стал бы спрашивать, хотят ли жених или невеста вступать в брак! Добродетель девушки – святыня, драгоценность, а он посягнул на нее. Он скомпрометировал Меган. Но он бы исправил положение, если бы не был женат. Так что выхода не было.
А уж о пылкости Меган Джастин вообще запретил себе думать. Она, ни о чем не думая, отдавалась страсти, и при мысли об этом Джастин испытывал возбуждение. Он запретил себе представлять, какова она будет в постели, когда сбросит с себя девичью стыдливость. Всех женщин, с которыми Джастину доводилось иметь дело, можно было разделить на три категории: просто холодные, к которым относилась Алисия; холодные, но изображающие страсть – такие дамы готовы были на все, лишь бы заполучить мужчину к себе в постель; и, наконец, распутные – к таким, как ни странно, относились и многие светские, и менее знатные дамы.
Однако граф понимал, что если Меган попадет в руки опытного наставника, то станет совсем иной женщиной. Если только жестокий или неумелый партнер не напугает ее, она станет великолепной любовницей, которая будет с радостью и дарить ласки, и получать их. Джастин понимал, что изнывает от желания стать таким наставником Меган. Он знал, что сделал бы все, как надо, если бы у него был шанс. Представляя себе, как все это могло бы происходить, он стонал от муки и страсти. Но… ничего подобного не будет, так что уж лучше не давать волю своим фантазиям.
Единственное, что отрезвляло графа, – это воспоминание о том, как резко Меган остановила их сближение. Похоже, ей было так… стыдно. На лице ее было написано смущение, она боялась поднять на него глаза, скрытые за длинными шелковыми ресницами. Ее нежные, чуть припухшие и покрасневшие от его поцелуев губы дрожали, и ему хотелось снова и снова целовать их, чтобы успокоить напуганную девушку. Сделав над собой усилие, он сдержался и даже позволил ей вырваться из его объятий. Но он обязан был поговорить с Меган, сказать ей, что она не должна стесняться, что во всем случившемся виноват один он. Однако она не дала ему такой возможности! Больше того, Меган не показывалась ему на глаза вот уже пять дней! Джастин опасался, что испортил их отношения вконец, но все же рассчитывал, что сумеет спасти то, что еще связывало их. А для начала ему надо было хотя бы встретиться с ней. Он не мог допустить, чтобы чувство стыда сжигало ее.
На шестой день граф понял, что больше ему не выдержать. Он должен потолковать с ней во что бы то ни стало! И если она не придет к нему, то он сам направится к ней. Сначала Джастин решил дождаться вечера, чтобы застать девушку в спальне, но потом подумал, что не надо подвергать себя соблазну. Да, лучше всего поговорить с ней где-нибудь в гостиной. Когда из окна своей комнаты граф увидел, что Меган выезжает из конюшни на верховую прогулку, в его голове созрел план. Он решил, что будет ждать девушку, когда она вернется.
Меган, сидевшая верхом на Руфусе – том самом жеребце, на котором она скакала, когда произошел достопамятный несчастный случай, – была в обычном для последних дней подавленном настроении. Мелкий дождик как нельзя лучше подходил к ее состоянию. Пелена дождя набросила серую вуаль на горные склоны и долины, на деревья и невеселое небо. Девушка предпочла ехать по траве, чтобы не завязнуть в глинистой жиже, потому что во время дождя дороги развозило ужасно. В голове ее роились печальные мысли.
Когда наконец после прогулки она повернула к дому, было уже около полудня. Легкое урчание в животе говорило о том, что она пропустила завтрак и, вероятно, к неудовольствию миссис Донован, не успеет и на ленч. Правда, в кармане у нее было яблоко, но его она собиралась поделить с Руфусом, когда они вернутся в конюшню. Так что на половинке яблока ей придется протянуть до обеда.
Въехав в конюшню, девушка стала искать глазами Джема. Обычно он выбегал ей навстречу, чтобы взять коня, но сегодня его почему-то не было видно. Впрочем, это не так уж волновало Меган, тем более что она уже привыкла сама расседлывать коня. Это помогало ей убить время.
Вынув ногу из стремени, Меган соскользнула с Ру-фуса, а затем повернулась к нему, чтобы расстегнуть подпругу. Она сняла с коня седло, радуясь тому, что оно такое легкое.
В конюшне было темно – лучи света проникали лишь сквозь прикрытые двустворчатые двери. Расстегнув уздечку, девушка заметила, что Руфус, подняв голову, поглядывает на двери. Меган проследила за его взглядом, ожидая увидеть у дверей Джема или О'Бэннона. Но к ее удивлению, взору девушки предстала высокая фигура опекуна, который стоял, опершись на костыль. На его лице играла какая-то кривая усмешка.
– Если Магомет не идет к горе… – начал с иронией Джастин, подходя к воспитаннице ковыляющей походкой.
Меган почувствовала, как ее лицо и шею заливает краской. Опустив глаза, она продолжала заниматься уздечкой Руфуса, ощущая на себе вопросительный взгляд графа, который стоял в каких-то пяти футах от нее.
– Я думала, – неуверенно заговорила она, – что доктор Райан не велел тебе спускаться вниз.
Уздечка, соскользнув с морды Руфуса, повисла у нее в руках. Конь, почувствовав себя свободным, тут же направился к стойлу. Глядя на него, Меган чувствовала настоящее отчаяние – ей казалось, что она лишается последней защиты.
– Если со мной что-то случится, то я возложу ответственность за это на виновного, – решительно заявил Джастин. – То есть на тебя.
Она была не в силах смотреть на него, хотя знала, что он ждет, как она отреагирует на его появление.
– Впрочем, я был очень осторожен, – добавил граф.
Кивнув, девушка отвернулась: ей, к великому облегчению, надо было пристроить куда-нибудь уздечку. Повесив ее на крючок, Меган пошла в денник вслед за Руфусом. А потом, когда уже нечего было делать, она повернулась к Джастину. Тот по-прежнему стоял между ней и дверью. Невольно девушка заглянула ему в глаза. И тут же испугалась этого, заморгала, щеки ее покрылись лихорадочными красными пятнами.
