К концу своего визита Мэтью знал имена четырех человек, близких ко двору, которым за последние несколько лет были сделаны сапоги с такими каблуками. Кроме Норриса и Эссекса, были еще лорд Бэрли и сэр Фрэнсис Мэллорс. Мэтью не мог представить, что Бэрли, лорд-хранитель Казначейства, мог оказаться виновным, но необходимо проверить все возможные версии.
Одно только не укладывалось в схему: никто из четырех не стал бы ходить в сапогах, заношенных до такой степени, а своим опытным глазом по ясным отпечаткам на земле Мэтью видел, что обувь была далеко не новая.
Конечно, возможно, что кто-то из четверых отдал свои сапоги слуге. Слуги частенько получали от своих господ поношенную одежду или обувь в подарок. Если вещь не подходила по размеру, ее можно было продать на рынке, и так она часто переходила от одного хозяина к другому. Черт, у сапог могло быть и несколько владельцев. Похоже, этот след его никуда не приведет.
Проклиная про себя сложность задачи, Мэтью вышел вместе с хозяином из кабинета в лавку. Настроение Мэтью отнюдь не улучшилось, когда он увидел Кэрью, окруженного группой подмастерьев. С плутовской улыбкой мальчик назвал карту. Слушатели ахнули от изумления.
Мэтью рассвирепел. Проклятие! Его сын показывает фокусы с картами! Если он еще и делает при этом ставки, то он ему уши оборвет!
– Я должен забрать Кэрью, – сказал он Хоуи, спеша положить конец этому безобразию.
Но до Хоуи, кажется, только теперь дошло, что Метью расспрашивал его не из праздного любопытства.
– Милорд, у вас есть особая причина разыскивать того человека? – спросил он.
Вот досада! Его сын дурачит десяток впечатлительных юнцов, возможно, даже забирает у них честно заработанные деньги, а Хоуи как раз теперь захотелось поговорить!
– Кто-то, носящий сделанные вами сапоги, – начал Мэтью, но тут же спохватился, что чуть не сказал лишнего, – был замечен прошлой ночью в преступной деятельности, – закончил он.
Стоило этим словам вылететь, как Кэрью тут же повернул к ним голову. Мэтью сжал зубы и отвернулся. Черт побери, у мальчишки слух гончей и любопытство кошки. Вряд ли он упустил хоть слово из сказанного.
– Я не могу представить себе, чтобы в этом были замешаны лорды Бэрли или Эссекс, – громко сказал Хоуи. – А насчет остальных не знаю.
– Уверен, что вы правы!
Мэтью поскорее распрощался с хозяином и вывел сына на улицу.
Случилось именно то, чего он всеми силами хотел избежать. Теперь Кэрью знал, что его отец расследует дело о покушении.
* * *
Мэтью шагал по улице, не переставая себя ругать. Черт бы побрал его прямоту. Она снова завела его в очередной тупик.
Кэрью поспешал следом, изнывая от любопытства. Ему казалось, что речь идет о каком-то волнующем приключении.
– Послушай, отец, – не выдержал он наконец, – а что случилось прошлой ночью? Что сделал человек, носящий сапоги мастера Хоуи?
Мэтью резко остановился и вперил в сына грозный взор:
– Ты никогда больше не будешь показывать на публике карточные фокусы, Кэрью! Слава богу, что ты не делал ставки! Если я еще раз поймаю тебя за этим, ты будешь наказан!
– Если я буду показывать фокусы или если буду делать ставки? – спросил Кэрью с дерзким видом.
– И то и другое! – заорал Мэтью, выведенный из себя скорее тоном, чем словами сына. – И ты забудешь все, что я говорил мастеру Хоуи. Ты понял?
– Про человека в сапогах? – вернулся Кэрью к интересующей его теме. – Ты сказал, что он замечен в преступной деятельности. Он что, содержит публичный дом?
– А ты-то что знаешь о публичных домах?
Господи, где невинный ребенок мог услышать про такое!
Кэрью мгновенно изобразил раскаяние.
– Ничего, отец. Я просто знаю, что содержание их является рискованным занятием. Вот я и подумал, что тот парень мог владеть таким домом.
– Мне бы хотелось, чтобы ты ни с кем не обсуждал тему публичных домов, Кэрью. – Успокоившись, что его сын только слышал о притонах, но хотя бы не бывал в них, Мэтью пошел дальше.
– А когда ты про них впервые услышал, сколько тебе тогда было? – с вызовом спросил Кэрью.
Мэтью покоробило от воспоминаний, вызванных вопросом сына. Свой первый дом свиданий он посетил вместе с Дрейком в одной из испанских колоний. Его первой женщиной после смерти Джоанны была смуглая красавица, владеющая искусством любви, о котором Мэтью и не подозревал. В тот раз он закрыл глаза и постарался представить, что с ним его жена.
– Мне было восемнадцать. – Само воспоминание причиняло боль. – Возможно, я слышал о нем и раньше, но до тех пор он ничего для меня не значил. Хотелось бы, чтобы он никогда не обрел для тебя того значения, которое имеет для меня сейчас.
– А что это значит для тебя сейчас? – спросил Кэрью, затаив дыхание от любопытства.
– Разочарование, – ответил Мэтью, откровенно желая положить конец этому разговору. – Потерю, боль и одиночество. То, чего я тебе никогда не пожелаю.
* * *
Зажатая в углу зеленой гостиной дворца, Кори бросила взгляд на Роберта Деверо, графа Эссекского, и подумала, добилась ли она хоть какого-то успеха в своей миссии. Избалованный милостью королевы, граф вечно затевал ссоры, наотрез отказываясь извиниться. Когда она заговорила с ним об очередной нелепой дуэли, он вместо ответа зажал ее в углу.
– Пожалуйста, милорд, – еще раз попросила Кори, пытаясь скрыть раздражение, – откажитесь от дуэли с бароном Грейстоком. Кто-то из вас может пострадать.
– Да, я могу погибнуть. – Граф пронзил ее взглядом, искренне уверенный, что его пылкий взор способен растопить любое сердце. – Могу я надеяться, дорогая Кори, что вам это небезразлично?
– Естественно, мне небезразлично, – воскликнула она, разозленная его желанием сменить тему разговора. – Это была бы самая нелепая смерть, какую только можно себе представить.
Ее резкий ответ только раззадорил графа.
– Я отменю дуэль только на одном условии. – Его пальцы сомкнулись на ее талии, и он наклонился ближе.
Кори уперлась руками в его грудь, чтобы хоть как-то держать его на расстоянии. Самодовольный, напыщенный павлин! Трудно было поверить, что после смерти своего отца он воспитывался в доме лорда Бэрли. Он ничем не напоминал своего серьезного, трудолюбивого опекуна, который всегда искренне заботился о других.
– Вы слышите меня, Корделия? – Граф повысил голос, чтобы привлечь ее внимание. – Я сказал, что отменю дуэль, если вы поцелуете меня.
Боже, этого еще не хватало!
– Зачем такому красивому, знатному джентльмену поцелуй какой-то жалкой старой вдовы, – сказала Кори. После Томаса никто никогда не целовал ее, и девушку вполне устраивало такое положение вещей.
