– Ладно, так и быть, – ответила Токи и скрылась за медвежьей шкурой, которая отгораживала угол комнаты. Через минуту она вышла оттуда с Лотти на руках.
– Не волнуйся, я просто подмешала ей порошка для сна. Она все время кричала, твое имя не сходило у нее с языка. Сначала я хотела выпороть идиотку, но потом передумала.
Зарабет переполняла ярость, но давать ей выход было нельзя. Слишком близка победа.
– Я ухожу, – сказала Зарабет, беря девочку на руки. – И не забудь, что я сказала, Токи.
– Не забуду.
Через десять минут девушка была уже на пристани. Черные тучи сгустились на небе, закрыв луну. Вокруг не было ни души. Казалось, даже ночные разбойники и бездомные собаки, которые тут вечно рылись в кучах мусора, погрузились в сон. Только тихий плеск волн нарушал тишину. Возле причала темнели силуэты кораблей. Зарабет хотела поскорее найти Магнуса, объяснить ему все и бежать хоть на край света, только чтобы никогда больше не видеть Иорк.
Она готова была уже прокричать в темноту имя викинга, но сдержалась. Что-то было не так, что-то…
Зарабет вгляделась в большой торговый корабль, который покачивался на волнах, и поняла, что никогда не видела его прежде. На мачте развевался другой флаг. Она в панике еще раз пробежала вдоль пирса и поняла, что великолепного красавца «Морского ветра» здесь нет.
Магнус покинул Иорк.
Девушка никак не могла с этим смириться. Лотти захныкала во сне, и она ласково погладила ее по головке. Он уплыл… в полной уверенности, что Зарабет предала его. Магнус поверил в обман и теперь считает ее подлой лгуньей. И он никогда не узнает, что это не так.
Вдруг все прояснилось: это конец. Участь ее решена, и надеяться больше не на что.
Зарабет опустилась на деревянный причал, обняла покрепче Лотти и стала укачивать ее, тихо напевая колыбельную, но не для того, чтобы успокоить девочку, а чтобы успокоиться самой.
Здесь на рассвете и нашел их Олав.
– Я принял решение, – сказал отчим.
С тех пор как викинг покинул Йорк, прошел месяц, и Олав пребывал в прекрасном расположении духа. Зарабет стала такой, как прежде, разве что еще более тихой и замкнутой. Но Олаву нравилась эта перемена, потому что острый язычок падчерицы всегда его раздражал. Главное, она была здесь, покорная и услужливая. И такое смирение устраивало его более всего.
Зарабет равнодушно взглянула на Олава, которого задело ее равнодушие. Он нахмурился. Абсолютная пассивность падчерицы не входила в его планы.
– Да, я принял решение, – повторил он, но в этот момент Лотти позвала сестру. – Почему ты не научишь ее хотя бы твое имя выговаривать четко? – спросил он раздраженно.
– Лотти произносит его достаточно четко. – Зарабет пожала плечом и добавила несколько слов, от которых Олава бросило в ярость:
– Просто я молода и хорошо слышу.
Она протянула Лотти кусочек только что обжаренного хлеба, намазанного медом, и поцеловала сестренку в макушку.
– Что с тобой происходит? – потерял терпение Олав. – Почему ты так странно ведешь себя? Тебя совсем не интересует мое решение?
– Я думаю, ты сообщишь его вне зависимости от того, интересует оно меня или нет.
– Что ж, ладно. Так вот, я решил жениться на тебе.
Внешне Зарабет осталась безучастной к этому заявлению, но ее охватила тревога. Почему отчим не хочет просто переспать с ней? Зачем ему понадобилось жениться? Быть наложницей Олава омерзительно, стать его женой – еще хуже. Зарабет молчала, опасаясь ненароком сказать что-нибудь такое, от чего Олав придет в бешенство. Решение о браке – это какая-то дьявольская хитрость или бред сумасшедшего.
– Я говорил с советниками короля Гутрума, а потом и с ним самим, – продолжал Олав. – Он не забыл о том, что я раздобыл ему прекрасное лапландское перо для подушек. Кстати, я продал его не без выгоды для себя. Король отнесся ко мне милостиво. Когда я сказал, что хочу жениться на тебе и в твоих жилах течет не моя кровь, он ответил, что даже христианские священники не стали бы возражать против такого брака.
– Но почему ты хочешь жениться на мне? Ты же знаешь, что я презираю тебя. Зачем тебе это нужно?
– Выбирай выражения, Зарабет, – девчонка все слышит и понимает. Кстати, Лотти может услышать и о том, что я сделаю с ней, если ты не покоришься моей воле.
Зарабет уже не пугали его угрозы. Она давно жила как во сне, не надеясь на то, что судьба когда-нибудь одарит ее счастьем. Если бы не Лотти, которая нуждалась в ней, Зарабет просто легла и умерла бы. Но ради сестренки девушка готова была продолжить свое жалкое существование.
– Ты будешь спать со мной либо как жена, либо как наложница.
– Тогда уж лучше как наложница, – равнодушно ответила она. Во взгляде Зарабет не отразилось ни единого чувства, ее глаза оставались холодны, как и ее окаменевшее сердце.
Олав подумал, что ей не следовало говорить так. Зарабет должна на коленях благодарить его за то, что он согласен взять ее в жены без приданого, а она просто издевается, желая привести его в ярость!
– Ну уж нет, наложницей ты не будешь. Это может повредить моей репутации, – стараясь говорить спокойно, объяснил Олав. – Люди начнут шептаться у меня за спиной, сплетничать, строить козни. Я потеряю покупателей. Нет, я не хочу ставить под сомнение свою добропорядочность. Ты станешь моей женой, и тогда мое доброе имя останется незапятнанным. Мы поженимся очень скоро, я закажу тебе новое платье. Ты будешь улыбчива и ласкова со мной. А если тебя спросят обо мне, ты будешь отзываться почтительно и с любовью.
– Если я не соглашусь, ты убьешь Лотти?
– Да.
Зарабет понимала, что Олав теперь всегда будет использовать Лотти, чтобы добиться своего. Она отрезала хлеб, намазала его медом и стала есть.
– Отвечай мне, Зарабет!
Она не торопясь доела хлеб и вытерла губы.
– Не припомню, чтобы ты задавал какой-то вопрос. Так что тебя интересует, Олав?
– Черт побери, ты станешь моей женой!
– Это не вопрос.
Он в ярости вскочил со стула, и Зарабет почувствовала нешуточную угрозу. Но отчиму не удалось застать ее врасплох. Она схватила нож и крепко зажала его в кулаке.
Не двигайся, Олав, или я зарежу тебя.
– Ты этого не сделаешь.
– Я не шучу, Олав. Ты не посмеешь прикоснуться ко мне или к Лотти, иначе я убью тебя. Клянусь, я говорю правду.
Отчим замер на месте, стараясь не показать, что испугался. Зарабет положила нож на стол, и только тогда он с облегчением вздохнул.
– Жена не должна угрожать своему мужу.
– Зато падчерица может угрожать своему отчиму.
– Ты говоришь, как сирота, с которой плохо обращались в детстве, – усмехнулся Олав, услышав в ее словах горечь. – В действительности же тебе прекрасно жилось в этом доме, и я никогда не ограничивал твоей свободы. Любая женщина была бы рада оказаться на твоем месте.
